Книга На шаг сзади - Хеннинг Манкелль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь он нахлобучил ее на себя и посмотрел в зеркало в ванной. У него возникло чувство, что он смотрит на свою собственную давно забытую фотографию, с которой связано много воспоминаний.
Он поставил машину и, пригибаясь под ледяным ветром, поспешил к подъезду. Эбба была простужена. Она помахала ему рукой и сделал знак не подходить, чтобы не заразиться. Валландер подумал, что через год Эббы уже здесь не будет. Она вот-вот уйдет на пенсию. Сама Эбба и хотела этого, и боялась.
Давиду он велел прийти без четверти девять. В ожидании Валландер привел в порядок свой письменный стол. Через несколько часов он покинет Истад. Он все еще сомневался, разумное решение он принял или не особенно разумное, но искушение сесть за руль, поставить кассету с «Тоской» и любоваться мелькающим в окнах осенним пейзажем было слишком велико.
Давид оказался пунктуальным ребенком. Эбба проводила его до кабинета Валландера.
– У тебя посетитель, – сказала она, улыбаясь.
– Важный посетитель, – поправил ее Валландер.
Мальчик был очень похож на отца. Та же застенчивость, что время от времени проглядывала и у Мартинссона.
Валландер положил свою пилотку на стол.
– С чего начнем? – спросил он. – С пилотки или с вопросов?
– С вопросов.
Давид достал из кармана сложенный лист бумаги. Он, очевидно, хорошо подготовился.
– Почему вы стали полицейским? – спросил он.
Этот простой вопрос озадачил Валландера. Он для себя решил, что будет говорить с Давидом очень серьезно, поэтому ответил не сразу:
– Думаю, потому, что мне казалось, что я смогу быть хорошим полицейским.
– А разве не все полицейские хорошие?
Этого вопроса на листке не было.
– Большинство – да. Но не все. Учителя тоже не все хорошие.
– Что сказали ваши родители, когда вы объявили им о своем решении? – прочитал Давид следующий вопрос.
– Мама ничего не сказала. Она умерла еще до этого.
– А папа?
– Папа был против. Настолько, что мы почти перестали с ним разговаривать.
– Почему?
– Честно говоря, до сих пор не знаю. Понимаю, что это звучит странно, но это факт – не знаю.
– Но вы же, наверное, его спрашивали?
– Я-то спрашивал, а он не отвечал.
– А он жив?
– Он недавно умер, так что теперь и спросить некого. Даже если бы я и захотел.
Слова Валландера, казалось, огорчили мальчика. Он уткнулся в свою шпаргалку в поисках следующего вопроса.
– А вы когда-нибудь раскаивались, что пошли в полицию?
– Сто раз. И не я один. Такие моменты бывают у всех. Думаю, что у всех.
– Почему?
– Потому что постоянно приходится иметь дело с чужими несчастьями. Кажется, что ты ничего не можешь сделать. Постоянно спрашиваешь себя, на сколько еще хватит сил.
– Считаете ли вы, что заняты хорошим и полезным делом?
– Иногда. Но не всегда.
– Как вы считаете, стоит мне пойти в полицию?
– Считаю, что тебе стоит подождать с этим решением. Человек начинает по-настоящему понимать, что он хочет, не раньше чем лет в семнадцать-восемнадцать.
– Я хотел бы либо служить в полиции, либо строить дороги.
– Дороги?
– Мне кажется, это замечательная работа – облегчить людям дорогу.
Валландер кивнул. Мальчик был явно неглуп, хотя и не производил впечатления маленького старичка.
– У меня остался только один вопрос, – сказал Давид. – Бывает ли вам страшно?
– Еще как! И довольно часто.
– И что вы тогда делаете?
– Не знаю. Плохо сплю. Стараюсь думать о чем-нибудь другом.
Давид сунул свой листок в карман и покосился на пилотку. Валландер кивнул, и мальчик тут же натянул ее на голову. Валландер подвел его к зеркалу. Пилотка была велика и сползла на уши. Он проводил мальчика в приемную.
– Если будут еще вопросы, приходи, – сказал он на прощанье.
Он долго смотрел вслед удаляющейся под дождем маленькой фигурке, потом вернулся в кабинет и продолжил разбирать стол. Надо уезжать, подумал он. Прямо сейчас.
В дверях появилась Анн-Бритт.
– Я думала, ты на больничном, – сказала она.
– Так оно и есть.
– Как прошла встреча?
– Какая встреча? – не понял он.
– Не темни, Мартинссон мне все рассказал, – улыбнулась она.
– Умный мальчик. Я попытался ответить на его вопросы совершенно честно. Вопросы очень толковые, только, боюсь, папаша к ним руку приложил.
Он убрал со стола еще несколько папок. Теперь стол был пуст. Анн-Бритт села на стул для посетителей.
– У тебя есть время?
– Есть, но немного. Я уезжаю на несколько дней.
Она встала, закрыла дверь и снова села.
– Даже не знаю, почему я это тебе рассказываю, – сказала она. – Во всяком случае, очень прошу, чтобы пока этот разговор остался между нами.
Она хочет уйти из полиции, подумал Валландер. И правильно – кто это может выдержать.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Иногда нужно поделиться своими неурядицами. Хотя бы с одним человеком.
– Мне тоже.
– Я развожусь, – сказала она. – Мы долго обсуждали и наконец договорились. Если в таких вопросах вообще можно договориться, особенно когда у вас двое детей.
Валландер не особенно удивился. Он давно уже догадывался, что в семье у Анн-Бритт не все в порядке.
– Не знаю, что и сказать.
– А тебе ничего и не надо говорить. Я даже не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил. Достаточно, что ты знаешь.
– Я сам через это прошел, – сказал он. – Сам разводился. Вернее сказать, со мной разводились. И я вполне могу предполагать, каким адом это может обернуться.
– Но ты же с этим справился!
– Я? Ничего подобного.
– Тогда, значит, умело скрываешь.
– Вот здесь ты права. Что-что, а это мне удается превосходно.
По окну сбегали струи дождя. Ветер заметно усилился. Они помолчали.
– И еще одна новость, – наконец сказала она. – Ларстам пишет книгу.
– Книгу?
– О том, как он убивал. Какие чувства при этом испытывал.