Книга История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин

им права проживать в Райволе по паспортам».

Таким образом, вопрос о Сестрорецком участке был решен просто и определенно. Но после него совершенно запутался вопрос о положении жителей села Райвола.

С упрочением границ (в 1721 г.), русское правительство, в присоединенной к империи местности, стало жаловать незаселенные земли известным лицам и на них выдавать дарственные записи. Новые владельцы земель прибегли к их заселению и стали вывозить принадлежавших им крестьян из разных полос империи. К числу таких вывезенных из Орловской губ. графом Салтыковым принадлежат предки мастеровых села Райвола, графом Чернышевым, из той же Орловской губ., — крестьяне села Красного (Кюрюле) с тремя другими деревнями. В 1820 и 1825 годах эти села с их населением, по учиненным купчим крепостям их владельцами, перешли в собственность артиллерийского ведомства, которое, обретя там Райволоский чугунолитейный и железоковательный завод с русским населением, подчинило его ведению начальства бывшего уже за ним в Финляндии Сестрорецкого оружейного завода, основанного Императором Петром I, вызвавшим сюда с Олонецких горно-литейных заводов мастеровых для образования класса оружейников. Впоследствии оружейники пополнялись солдатами, поступавшими на службу по общим бывшим наборам в империи. По выходе в отставку, они образовали, вместе с потомками прежних поселенцев, оружейников Сестрорецкого завода. Зависимость Райволоского завода от сестрорецкого начальства продолжалась до 1843 года. С этого года он получил полную самостоятельность: командиры были разные; заводы общего ничего не имели, а с тем вместе ничего общего не сохранили их обыватели.

В 1860 году Райволоский чугуноплавильный и железоковательный заводы были переданы артиллерийским ведомством в аренду частному лицу. После изменения границы в 18 6 3 году окончательно порвалась всякая связь между двумя заводами, тем более, что их население всегда представляли собой совершенно разные элементы: оружейники, воспитанники воинской дисциплины, оставались солдатами, а Райволоские мастеровые — были помещичьи люди, крепостные, дворовые. Началась бесконечная путаница по земским делам, школьному вопросу и по подсудности.

В 1874 году уполномоченные от обывателей села Райвола подали прошение Выборгскому губернатору, прося о принятии их в «подданство Финляндии». Возникла переписка с русскими ведомствами, примем министерство финансов (в дек. 1876 г.) признало ходатайство обывателей с. Райвола об образовании из них отдельного общества, с изъятием из ведения Сестрорецкого волостного правления, заслуживающим полного внимания. Но так как названное селение находится вне пределов С.-Петербургской губернии, на финляндской территории, то, писал товарищ министра финансов, казалось бы, что обыватели и в отношении отправления повинностей долиты подлежать действию законов Великого Княжества Финляндского. В виду сего надлежало бы испросить установленным порядком разрешение на исключение с. Райвола из оклада по С.-Петербургской губернии и присоединение его к Финляндии, с тем, однако, чтобы жителям оного, которые не пожелают вступить в число граждан Великого Княжества, было предоставлено право переселиться в империю. Но этим путаница не окончилась. Впоследствии (в 1882 г.) тот же вопрос был неоднократно возобновляем и с ним мы встретимся при обзоре следующего царствования.

Не успокоился также и финляндский сенат. Вследствие петиции земских чинов, он представил свой отзыв о прирезке к Улеоборгской губ. участка земли от Архангельской губ. на берегу Ледовитого океана.

Северная граница Финляндии лишь на несколько десятков верст не доходит до Ледовитого океана. За отсутствием свободного доступа к океану, лопари и северяне лишились источников пропитания. «Не всегда, однако, оно было так. В прежние времена ближайшая в Финляндии прибрежная полоса считалась общей для Финляндии и Норвегии». Пограничный трактат 20 октября 1751 года между Данией и Швецией предоставлял шведским и финским лопарям право пользования берегом и водой у Ледовитого океана. Около Варангер-фиорда был погост (faelleds distrikt), который считался общим. В 1826 году это пространство разделили между Россией и Норвегией. История этого разделения темна и далеко еще не расследована, несмотря на явные нарекания по адресу нашего представителя подполковника Галялина. Трудно установить также, каким трактатом шведско-русская граница отодвинута на восток до теперешней пограничной черты между Финляндией и Россией. Несомненно, что финские лопари лишились при разделе тех прав, которыми они пользовались на основании трактата 1751 г. на берегах Варангера.

Министр государственных имуществ граф Киселев, в декабре 1853 года писал, что вообще было бы весьма полезно, для развития промышленности северного края и доставления жителям больших средств, дозволить финляндским лопарям производить рыбную и тюленью ловлю в российских водах Ледовитого океана, но надо предварительно сообразить дело с действующими постановлениями. Но тут поперек дороги становились не только постановления, но и соображения политического характера. Даже представительница либерального направления в России — редакция газеты «Голос» — восстала против вознаграждения Финляндии за Сестрорецкий участок. «Может ли быть речь о каком-нибудь земельном или ином обязательном вознаграждении за Сестрорецкий участок, когда и вся-то Выборгская губерния была, в 1811 г., отрезана от российской империи и присоединена к Великому Княжеству Финляндскому не в силу каких-нибудь трактатов, а исключительно по благоусмотрению и по воле Императора Александра I», — читаем в «Голосе» (1880 г., № 282). При таком условии газета находила всякое возмещение несправедливым, и это тем более, что «в отмежеванном крае будут введены шведско-финляндские законы; административным языком сделается там шведский или финский, но никак не русский язык; господствующей религией — лютеранская, и в пользу лютеранских пасторов будет с православных установлен налог; в административном календаре православные праздники будут уничтожены и введены лютеранские дни покаяния. О прирезке к Финляндии только западной части Мурмана по меридиану Колы, т. е. наших остатков Варангерского залива и Рыбачьего Острова, едва ли возможен даже разговор, потому что это было бы, с одной стороны, и оскорбительно, и весьма убыточно для всего беломорского населения, а с другой — более чем бесцельно для общегосударственных интересов: прирезка же к Финляндии уездов Кольского, Кемского и части Онежского, может быть, и будет защищаться с точки зрения местных экономических интересов, но подобная защита может представиться затрагивающей честь архангельской администрации и повести к осложнению дела».

«Я был случайно, — рассказывает в своих воспоминаниях К. А. Скальковский, — у графа Лорис-Меликова, у которого брат мой просиживал буквально целые дни, а частенько и ночи. Я рассказал графу о Норденшельде.

«Не люблю я, братец, твоих чухонцев, — сказал граф, — вот и недавно только мне удалось, вместе с Милютиным, отстоять против финляндцев часть Архангельской губернии. Государь обещал Шернвалю и Адлербергу присоединение восточной части Мурмана к Улеоборгской губернии и очень неохотно уступил нашим настояниям».»

XIV. Царский юбилей и кончина Государя

«Юбилей государственного человека составляет уже общественное достояние», а тем более юбилей Государя, царствование которого полно благотворных реформ.