Книга Нерон. Родовое проклятие - Маргарет Джордж

(явный укор Тигеллину).

– …И населил рощи заморскими зверями и птицами, – рассказывал Тигеллин, будто не слышал Фения. – Хочу, чтобы люди хоть на один день и одну ночь забыли, что они в Риме.

– И сколько же их придет? – поинтересовался Фений.

– Я пригласил весь город, так что увидим.

Все, кто был рядом, изумленно ахнули.

– Ты с ума сошел?

– Это дар нашего императора, – сказал Тигеллин. – Он пожелал выразить любовь к своему дорогому народу самым простым способом. Они никогда этого не забудут.

Наступил вечер, среди деревьев на берегу мерцали факелы, до нас доносились эхо громких песен и радостные вопли. Люди заполняли таверны и битком набивались в бордели.

Я отчетливо слышал, как они кричали:

– Слава цезарю! Мы любим цезаря!

– Я же говорил, – шепнул Тигеллин мне на ухо, – это отличные вложения, мой господин.

Поппея свернулась калачиком на скользких шелковых подушках рядом со мной.

– Лежу и вспоминаю наше плавание на другом корабле удовольствий, – прошептала она.

Я притянул ее к себе. Да, то плавание на корабле удовольствий… Простолюдины могли счесть свои развлечения на берегах озера Агриппы греховными и разнузданными, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что было на том корабле по пути с ювеналий. Для меня уж точно.

LXXVI

Мы стояли на палубе корабля, который уносил нас в Антиум. Слева проплывал берег с полями и раскаленными от летней жары холмами. Справа простиралось открытое море с белыми гребнями волн. Волны ударялись о борт, соленые брызги жалили нам щеки и освежали.

– В это время года переходы морем – сплошное удовольствие, – сказал я. – Приятное, безопасное путешествие. Жаль, что длится эта пора только полгода.

Каждый год множество кораблей терпели крушение на пути в Остию, на них обрушивались штормовые ветры, высокие волны выбрасывали их на берег.

– Когда, по твоим расчетам, закончат строить канал от Тибра к Аверно? – спросила Поппея, придерживая палантин, которому бриз хотел подарить крылья.

– Работы ведутся, и довольно успешно, но, учитывая, что пройти надо сто двадцать миль…

– И сколько уже прошли?

– Начали от Аверно и прошли примерно пять миль. К сожалению, из-за дренажа почвы в Кампании пострадала часть цекубских виноградников. Они в числе лучших.

– Петронию это не понравится, – заметила Поппея.

– А владельцам виноградников тем более. Но я компенсирую их потери. Нам нужен этот канал, он гарантирует безопасный переход для груженных зерном кораблей. Когда мы его построим, больше не будет таких громадных потерь зерна.

Нас снова обдало солеными брызгами, и мы счастливо рассмеялись, совсем как дети.

– Твои проекты смотрят в будущее, – сказала Поппея. – Жаль, что тебе постоянно вставляют палки в колеса.

– Некоторые видят только потери и не способны увидеть выгоду.

– Мы говорим о сенате? – улыбнулась Поппея.

– Да, именно о нем.

Проект по строительству канала действительно был дерзким. Многие боялись потревожить Аверно, еще жива была легенда об Энее и его путешествии в подземное царство. Не забыли люди и о катастрофе на озере Фучино во времена Клавдия, о плохо проведенных инженерных работах и затоплениях. Но канал решит извечную проблему морского пути в Остию, а если в результате пропадут некоторые виноградники или понизится уровень воды в Аверно – что ж, так тому и быть.

Мы собирались провести июль в Антиуме и вернуться в Рим только на ежегодные фестивали в честь императора Августа. Мне не терпелось посмотреть, как продвигается перестройка виллы. Я планировал разделить ее на два уровня. По моей задумке от верхнего, где располагалась старая вилла, должны были ступенями спускаться террасы, которые соединили бы ее с новой, построенной на уровне моря. Когда мы в прошлый раз покидали виллу, реконструкция шла полным ходом.

– Как думаешь, театр уже закончен? – с задумчивым видом спросила Поппея.

– Надеюсь.

Согласно моему грандиозному плану, длинная терраса брала начало от естественного грота в одном конце гавани и заканчивалась у волнолома в противоположном. Эту террасу с ее садами, фонтанами и театром я намерен был сделать доступной для всех жителей Антиума. Население города, после того как я назвал его официальной колонией Рима, постоянно росло, теперь здесь оседали вышедшие в отставку солдаты с семьями. Сам первоначальный город, с его почитанием Энея, никуда не делся, просто в него постоянным потоком вливались новые жители.

– Если так, ты сможешь выступить на его официальном открытии.

Да, я бы с удовольствием еще раз предстал перед публикой, но только не в Риме. Пока не в Риме.

– Да, может, и выступлю, – сказал я.

Это было бы символично – петь в театре рядом с тем местом, где я получил тот загадочный (тогда загадочный) мандат. «Скрытая музыка недостойна уважения». Естественно, были те, кто считал мои открытые выступления недостойными императора, но мой долг – следовать велению оракула, все остальное не так важно.

* * *

В искусственную гавань Антиума, которая также была одним из моих проектов, мы зашли уже с наступлением сумерек. Когда я стал императором, естественная гавань была очень маленькой, и я со временем расширил ее, построив два уходящих далеко в море волнолома. Теперь она уступала по масштабу только гаваням Остии и Неаполя. Это стало возможным благодаря изобретенному римлянами водостойкому цементу. После расширения гавани здесь могли найти временное пристанище и восстановиться корабли, которые потерпели бедствие в пути на север. Конечно, с появлением канала необходимость в таком пристанище отпадет, но это все в будущем. Новый проект всегда отодвигает предыдущий в прошлое – такова природа развития.

Когда мы заходили в бухту, последние лучи солнца уже окрасили волноломы в розовый цвет. Я стоял на палубе, крепко держась за поручни, и с гордостью смотрел на свое творение, на построенную по моему проекту гавань. Мы сошли на пристань и направились в павильон с видом на море.

В этот раз мы расположились в нижней части виллы, а старый дом с родильной комнатой оставили пустовать. Новый дарил ощущение начала и не навязывал горестных воспоминаний. Наша огромная спальня выходила на запад, в сторону Сардинии и Корсики, но нас отделяли двести миль, и они были невидимы глазу, а горизонт казался бесконечным.

Вечером после ужина мы пошли прогуляться вдоль набережной. Укрощенное волноломами море безобидно плескалось возле причала. Месяц высоко в небе освещал воду и прогулочные дорожки.

– О, погляди! – Поппея указала на вырисовывающееся впереди округлое здание. – Это же театр!

И мы при лунном свете осмотрели его снаружи.

– Думаю, строительство завершено! – сказал я. – А мне не сообщили, какой сюрприз.

– Это хороший знак, – сказала Поппея, приобняв меня за талию.

В ту