Книга Броня Молчания - Владимир Осипцов

руководства

Имя для звезды

Маскировка

Плохая была идея

Всё обошлось

Планируй, пока можешь

Бог послал

Демон против демона

Последний командир

Руки дочери

Не ссорьтесь с инженерами

Последний солдат

Ультиматум

На последнем пороге

Небо в кулаке

Силач

Первого кандидата они нашли в первый же день. Отправив после совета с телохранителями Азер и девочек за снаряжением, Кадомацу вдвоём с Сакагучи шла мимо лагерей — как вдруг их внимание привлёк шум большой драки. Не сговариваясь, они вместе завернули в ворота — любой раздор надо давить в зародыше, но как оказалось, это был вовсе не раздор…

Весь полк собрался вокруг тренировочной площадки, и галдел, прерываясь иногда на единодушные радостные крики, вроде: «Ара, что за удар!», «Так его!», «Знай наших!», или — «Ну что ты, растяпа!». Завидев знатных гостей, они расступились, открывая им вид на зрелище.

И без того небольшая площадка казалась крохотной из-за бойца в центре — здоровенного лысого монаха без шлема и головной повязки, в перепоясанной рясе с нашитыми на неё, словно рыбья чешуя, пластинами доспехов. Он стоял, и крутил, с гудением рассекая воздух жуткой восьмигранной дубиной неимоверных размеров, не подпуская на расстояние удара сразу четырёх самураев с бамбуковыми мечами.

Вот один из них сунулся было вперёд — и тотчас же взлетел без крыльев, получив увесистый удар в нагрудник. Второй, попытавшись воспользоваться ситуацией, прыгнул на загривок гиганту — но монах вроде бы лениво почесал спину дубиной, и, схватив смельчака за воротник фехтовальной маски, выкинул на третьего, сбив того с ног. Четвёртый, тоже сообразительный, кинулся на супостата в тот момент, когда он заносил руки за спину — но тот, не останавливая расправы с его товарищами, с небрежного взмаха ноги кинул ему в лицо железную сандалию-гэта, от которой он улетел в восхищённо заоравшую толпу. Выбывших сразу же заменили свежие кандидаты — но что-то не верилось что надолго…

— Господин Сакагучи, — попросила принцесса: — Выясните, что происходит?

— Слушаюсь! — кивнул хатамото и вскоре вернулся: — Простите Ваше Высочество… но причина столь недостойна ваших ушей, что я не решаюсь осквернить ваш слух этим известием.

Мацуко фыркнула, дунув в челку:

— У тебя мой приказ. Докладывай!

— Нечистоты в выгребных ямах… они замерзают, поэтому не очищаются сами. Они расширяли отстойники, пока они не перемешались с соседними, и теперь спорят — какому полку вывозить их содержимое.

— Интересно, — заинтересовалась дочь микадо: — А на заседании штаба мне говорили, что лагеря не испытывают недостатка ни в чем… А избыток отходов — значит «не недостаток»⁈ Где у них главный? — и пошла.

Телохранитель догнал её:

— Надеюсь, Госпожа Третья хочет устроить только выговор за нерадивое исполнение обязанностей, или⁈..

— Или.

— Не стоит, Ваше Высочество!

— Да полно. Что мне может угрожать на тренировке⁈

…Сам полковник и распоряжался соревнованием — видать сильно прижала нужда в топливе. Увлечённый он не заметил высоких гостей, и сам оказался прижат грозным зелёным взглядом в упор:

— Весьма досадно, полковник.

— Простите, Главнокомандующая… не посрамим честь полка! Я приберёг лучших напоследок!

— Генерал Асасио клялся мне, что обеспечил солдат свой дивизии всем необходимым, но я вижу, как его полки дерутся из-за обустройства отхожего места⁈

— Простите, Главнокомандующая!

— Я ещё выясню, сколько в этом вашей вины. А пока… не меняйте этих, — улыбнулась она, снимая тёплые перчатки и надевая боевые рукавицы: — Когда выбьют последнего, выйду я.

— Для меня будет честью выйти против него с вами! — пафосно схватился он за украшенную рукоять меча.

— Зачем? Это будет нечестно. Я и одна с ним справлюсь. Или вы в это не верите⁈

— Извините, Ваше Высочество, — сразу стушевался самурай.

…Монах заметил, что ему дают передышку, и, подозревая нечистое дело, экономил силы, доколачивая последнего. А может, и сказывалась усталость — уже многие горячо болеющие против него зрители украшали толпу физиономиями с фингалами и недостачей зубов, благодаря его стараниям. Победив, он долго переводил дух, тяжело опёршись о дубину, и вытирая поданной ему кем-то головной повязкой тяжелые капли пота на лбу и бритом черепе.

Метеа, скрываемая до этого обрадованными самураями, решительно раздвинула их стену и вышла в круг:

— Здравствуй, монах. Ты знаешь, кто я?

— Да, Ваше Высочество. Мы с вами дверь ломали, вместе («Так значит полк Ито рядом с ними! А на карте ещё идут позиции Томинары» — подумала принцесса) — Я монах Ковай, — продолжал тот: — А мирское имя было Атару Кинноцунэ, моя сводная сестра приходится троюродной тёткой госпоже супруге Золотого Министра, а та, через конюшенного левой руки имеет родство с вашей семьёй.

…Мда, действительно, почти что родственник — хотя эта ветвь ближе к Томинаре, чем к правящей линии рода Явара, но всё-таки, какое-то сходство чувствовалось. Почти «императорский» сумаховый цвет кожи, красные глаза, как у начальника штаба — тот тоже обещал вырасти в крепкого костью мужчину, а вот большой живот — это наследство всегда склонного к полноте императорского рода. Только вот члены правящей династии никогда не отличались высоким ростом — что ж, не такой и близкий родственник, вполне вероятно помогло хорошее вливание свежей крови…

— А меня, прежде всего, называй вторым именем — Метеа, — она сдержанно поклонилась: — Не кажется ли тебе, что ваша возня несколько затянулась⁈ Давай решим всё вдвоём с тобой: победишь ты — земляными работами займётся этот полк, побеждаю я — ваш? Только разреши, раз у тебя настоящая дубина, мне использовать настоящий меч, — и ловко, словно саму прыгнувшую в руки, обнажила «Сосновую ветку».

— Для меня честью будет испытать силу с вами на любых условия, Ваше Высочество, — согласился монах.

Нет, не было ничего несправедливого в её просьбе. Тренировочный меч в руках женщины — даже женщины-демона, что угодно, но не преграда для тяжеленной восьмигранной металлической дубины. А острое лезвие хоть давало шанс, что враг поостережется, и не решится на слишком рисковые атаки…

…На Коците никогда не использовали обычные факелы или холодные светильники — они давали слишком мало света в его атмосфере, и площадку сейчас заливал яркий, как полдень на родине, свет зенитных прожекторов. Расположенные по углам, они крали тени друг у друга, превращая рельеф в плоскую картинку, и это скрадывало движения не хуже широких одежд. Зато тени на земле не кривлялись одним-единственным гротескным двойником, а красиво распускались