Книга Остров фарисеев. Фриленды - Джон Голсуорси

разве есть и такие, кто здесь хорошо себя чувствует?

Надзиратель не то проворчал что-то, не то хихикнул.

– Ну, многим здесь живется куда лучше, чем на воле! И сомневаться нечего – их здесь по крайней мере кормят досыта!

Недде вдруг припомнились слова Кэрстин: «Свобода – торжественный праздник!» Но она их не произнесла вслух.

– То-то и оно! – продолжал надзиратель. – Кое у кого из них вид такой, будто им там, на воле, ни разу в году поесть как следует не удается. Если вы, мисс, минуточку здесь обождете, я вам сейчас приведу этого человека.

Недда осталась ждать в пустой комнате с оштукатуренными стенами и решетками на окне, из которого ничего не было видно, кроме высокой кирпичной стены. Сознание человека быстро ко всему привыкает, и чувства его притупляются – Недду уже не так терзала острая жалость, которая охватила ее там, под тюремной аркой. На нее нашла тупая апатия. В комнате стояли парты и школьная доска, на которой друг под другом были выведены два ряда цифр, но сумма внизу не была проставлена.

Тишина сперва показалась ей мертвой. Потом где-то стукнула тяжелая дверь и раздалось шарканье ног, топот стал громче, громче, а потом тише: послышались слова команды, топот стал еще тише, а потом затих совсем. Снова наступила мертвая тишина. Недда прижала руки к груди. Она дважды сложила цифры на доске, сумма оба раза получилась одна и та же. Вон летит муха… две мухи! Как приятно на них смотреть – они носятся по воздуху, догоняя друг друга! А в камерах бывают мухи? Наверно, туда не залетит и муха, там нет ничего живого, одни каменные стены и деревянная скамья. Ничего живого, кроме того, что у тебя в душе. Как это ужасно! Даже часы не тикают и птицы не поют. Тихо, мертво, хуже, чем здесь, в этой комнате! Что-то коснулось ее ноги. Она вздрогнула и посмотрела вниз. Котенок. Господи, как хорошо! Маленький рыжеватый уродливый котенок. Он, наверно, пробрался в дверь. Значит, ее не заперли! Видно, у нее разыгрались нервы, если ей это пришло в голову.

Почесав котенка за ухом, Недда постаралась овладеть собой. Она не позволит себе больше распускаться. Это нехорошо по отношению к Диреку, незачем ей было сюда приходить, если она не сумеет приободрить бедного Трайста. Дверь отворилась, и послышался голос надзирателя:

– Четверть часа, мисс. Я буду здесь, за дверью.

Она увидела, что в комнату вошел высокий небритый человек, и протянула ему руку.

– Я двоюродная сестра мистера Дирека, мы думаем пожениться. Он был болен, но теперь выздоравливает. Мы предполагали, что вам хочется знать, как он себя чувствует. – Говоря это, она думала: «Какое трагическое лицо! Я не могу смотреть ему в глаза!»

Он пожал ей руку, сказал:

– Спасибо, мисс! – и продолжал стоять все так же неподвижно.

– Прошу вас, сядем и поговорим.

Трайст подошел к парте и сел, опустив руки между коленями, словно мял воображаемую шапку. Он был одет в обычный праздничный костюм батрака, и его жесткие, пыльного цвета волосы не были коротко острижены. Квадратное лицо осунулось, глаза глубоко запали, отчего скулы, подбородок и мясистые губы стали как-то особенно выделяться, придавая его облику что-то дикое, даже зверское, но по-собачьи тоскливые глаза вызывали у Недды такую жалость, что она не могла его бояться.

– Дети у вас просто прелестные, мистер Трайст. Бидди растет на глазах. Они никому не причиняют хлопот, прекрасно себя чувствуют. Бидди умеет с ними справляться.

– Она хорошая девчушка. – Толстые губы произносили слова с трудом, словно уже разучились говорить.

– Вам передают газеты, которые мы вам посылаем? У вас есть все, что нужно?

Минуту казалось, что он не собирается отвечать, потом, помотав головой, сказал:

– Мне ничего не нужно, только бы выйти отсюда!

Недда беспомощно пробормотала:

– До суда остался всего месяц. А мистер Погрем вас навещает?

– Да, он приходит. Он ничего не может поделать.

– Ну, не отчаивайтесь! Даже если вас не оправдают, вы все равно скоро отсюда выйдете! Не отчаивайтесь!

Она тихонько дотронулась до его руки. Ее сердце мучительно сжималось: такой он был грустный.

Он сказал, с трудом выговаривая слова:

– Спасибо вам. Я должен отсюда выйти. Долго я здесь не выдержу, сил моих больше нет. Не привык я к этому: я ведь всегда жил на чистом воздухе, в движении, – вот в чем дело. Но вы ему, мисс, ничего не говорите. Вы ему скажите, что я поживаю хорошо. Не говорите ему того, что я вам сказал. Нечего ему из-за меня расстраиваться. Мне это не поможет.

Недда пробормотала:

– Хорошо, хорошо, я ему не скажу!

Но тут она услышала слова, которых так боялась:

– Как вы думаете, мисс, они меня выпустят?

– Да. Думаю, что да, надеюсь! – Но она не решилась посмотреть ему в глаза и, услышав, как он шаркнул подошвой по полу, поняла, что он ей не поверил.

Он медленно произнес:

– Я ведь в то утро и не думал ничего делать. На меня вдруг что-то нашло, когда я глядел на сено.

Недда тихонько ахнула. А вдруг человек за дверью его слышит?

Трайст продолжал:

– Если они меня не выпустят, я не вытерплю. Это свыше человеческих сил. Я спать не могу, есть не могу, ничего не могу. Я не вытерплю. Умереть ведь недолго, если на это решиться.

Недде стало дурно от жалости, она поднялась и подошла к нему. Потом, поддавшись порыву, с которым она не могла совладать, Недда схватила его огромную руку и сжала в своих ладошках.

– Ну пожалуйста, потерпите, будьте мужественны, подумайте о будущем! Я уверена, что когда-нибудь вы будете так счастливы!

Он поглядел на нее странным, долгим взглядом:

– Да, когда-нибудь я буду счастлив. Вы из-за меня не расстраивайтесь!

Недда увидела, что в дверях стоит надзиратель.

– Простите, мисс, но время кончилось.

Трайст встал и, не говоря ни слова, вышел.

Недда опять осталась вдвоем с рыженьким котенком. Стоя под окном, закрытым решеткой, она вытирала мокрые щеки. Почему, почему человек должен страдать? Страдать так долго, так страшно? И как могут люди изо дня в день, из года в год смотреть на то, как страдают другие?

Когда надзиратель вернулся, чтобы ее проводить, у нее не было сил с ним говорить или даже смотреть на него. Она шла, судорожно сжав руки и уставившись в землю. Выйдя за двери тюрьмы, Недда глубоко вздохнула. И вдруг в глаза ей бросилась надпись на углу переулка, куда выходила тюрьма: «Аллея любви»!

Глава