Книга Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

смотрел на нее, как будто с каждым ее словом из него вытекала жизнь, и сейчас он очень походил на своих матросов.

– Я имею право карать и миловать, и я делаю это добровольно, – тут она запнулась, – значит, это поможет?

– Если вы принимаете наследство, – отозвался капитан, и на этот раз в его голосе не было ни издевки, ни простонародного говора, – то примите его целиком.

На его ладони лежало кольцо. Простое кольцо с крупным камнем, размером с нижнюю фалангу самого длинного из ее пальцев. Камень мерцал – мертвенным светом гнилушек, гнилым светом проклятого корабля.

Белла коснулась его так, будто оно могло ее ужалить, но коснувшись, руки не отвела, не отдернула, а осторожно и бережно взяла его, как будто оно было хрупким и могло сломаться или растаять. Немо и зачарованно она баюкала его в ладонях, как раненую птицу, и Ксандер видел, своими глазами, как в ее пальцах его свет меняется, теплеет, разгорается, пока на него не становится почти больно смотреть, как на солнце.

Очень далеко вдали хрипло пропел петух.

– Вам пора, – негромко сказал капитан. – Прилив уходит, и мы уйдем с приливом.

Первый рассветный луч коснулся верхушки мачты, и тут Ксандер увидел корабль, каким он был когда-то: великолепный линеал, сияющий чистотой и просоленным морями деревом, окрыленный белоснежными огромными парусами. В вышине плескался в утреннем ветре штандарт, где золотой лев на синем, как небо, поле, грозно скалясь, сжимал в могучей лапе семь стрел.

Матросы – быстрые, сильные, живые – переругиваясь, стали разбирать снасти, с деловитой сноровкой так же, как их собратья, просыпавшиеся на берегу, так же, как они сами двести лет назад. И с таким же деловитым достоинством их капитан коротко поклонился.

– Мы в расчете, донья Исабель.

Она оторвала взгляд от кольца и улыбнулась ему.

– Да. Мы в расчете.

Она не успела договорить, как корабль начал таять в первых лучах солнца.

Как бы мягко их ни опустило вниз, в воду они все-таки плюхнулись. Не сильно – прилив и в самом деле уходил, – но по колено. Другое дело, что Белла не обратила на это ни малейшего внимания: она кивнула, торжественно надела кольцо на палец и подобрала юбку. Все молча. И так же молча, и в полном согласии, они наконец вышли из воды и ступили на твердую землю.

– Ксандер!

Адриано налетел на него, как вихрь, и порывисто сжал в объятиях – так, что Ксандер охнул: у него мало не затрещали ребра.

– Наконец-то!

За ним по пятам бежала Одиль; на мгновение ее холодные ладони обхватили голову Ксандера, она заглянула ему в глаза и поцеловала в лоб и тут же отпустила, чтобы обнять Беллу.

– Все в порядке, – вполголоса проговорила она. – Дон Фелипе приковылял час назад. Мы уже все передумали! И – и «Голландец»!

– Всего так не расскажешь, – Ксандер даже рассмеялся.

– Дай отдышаться, все расскажем, – пообещала Белла.

Одиль сейчас сжимала ее руки, и Ксандер увидел, что она почувствовала новое кольцо, глянула на него, потом, испытующе, на Беллу – и кивнула, когда та чуть повела подбородком – не сейчас, мол.

– Пошли тогда, пошли внутрь, – Адриано поежился слегка; Ксандер бы и не заметил, если бы венецианец не обнимал его за плечи. – Ветер воет, слышишь?

Ксандер в недоумении оглянулся, и увидел, как Белла сделала то же. Ветра-то и не было: так, едва легчайший бриз, едва касавшийся кожи, как будто безупречно чистое, наливающееся дневной голубизной небо просто дышало. Он взглянул на Одиль, и та чуть пожала плечами.

– Не слышу, – признался он. – Ветра-то нет, какой вой?

– Ну, может, это сирена. У вас тут есть сирена? Не те, морские, а когда сигнал тревоги.

– У нас только маяк.

Все четверо, как по команде, посмотрели на маяк, но даже тот не то что не выл, а теперь даже не светился. Адриано покраснел.

– В самом деле, пойдем, – пожалел его Ксандер, у которого на душе все пело, а не выло, как, впрочем, и в ушах.

Он уже видел, как у вышедшего во двор Лукаса выпали из рук вилы, видел, как на крыльцо выбежала кормилица Лотта, всплеснула руками и кинулась обратно в дом; мог вообразить, какой переполох подняла она своим известием. Видела это и Белла, которая вдруг остановилась и торжественно сказала:

– Мы сняли проклятие «Голландца».

Адриано и Одиль замерли как вкопанные.

– Как? – выдохнул Адриано.

– Я его простила, – сказала Белла просто и восторженно. – Он был проклят за убийство невинного доньей Беатрис, и ее смерть скрепила проклятие. А я простила – от имени нашего рода. И приняла ее наследство.

Она повернула ладонь так, чтобы стал виден камень. Сейчас он был спокойным, зелено-золотистым, сияющим, как солнце сквозь листву.

– Красота, – выдохнул Адриано.

– Мы видели, как корабль растворился, – сказала Одиль, смотревшая на кольцо задумчиво, будто на математическую задачу. – Но не знали, может, он всегда так…

– Без Ксандера я бы не смогла, – неожиданно для него сказала Белла. – Он мне открыл туда дорогу. Только он и мог.

– Но снять проклятие могла только ты, – не мог не ответить на это он.

Она все так же внезапно улыбнулась.

– Выходит, мы квиты!

– В расчете, – подтвердил он.

Из дома уже выбегали: первой – Анна, кинувшаяся к калитке и там замершая, обнимая столбик забора; вторым – его дядя Герт, срывающий с носа очки, рядом с ним – дон Алехандро, и следом – его мать. Тут же раздался визг, и маленьким вихрем на крыльцо выбежала Пепе, промчалась мимо матери и врезалась прямо Ксандеру в ноги. Он подхватил ее на руки, и она немедленно его расцеловала.

– Мы видели «Голландец», – негромко сказала Анна.

– «Голландца» больше нет, – сказал он ей и улыбнулся. Ему хотелось упасть и проспать вечность или не спать больше вообще никогда. – А где дон Фелипе?

– В доме, обсушивается, – сказала она, и не больше того, но в ее глазах тепло светилась благодарность едва ли не ярче, чем кольцо на руке Беллы. – Дон Франсиско уехал, а Фелипе и дон Алехандро остались.

– Чтобы удостовериться, что на этот раз я все-таки вернусь? – подала голос Белла, до этого тихонько перешептывавшаяся с Одилью. – Могли бы и не сомневаться, у нас же выпускной бал!

– С тобой, моя девочка, – отозвался дон Алехандро, первым спустившийся с крыльца, чтобы обнять ее, – ни в чем нельзя быть уверенным.

Она рассмеялась, и Ксандер едва не последовал ее примеру, но взял себя в руки: смеяться в тон сеньоре, подставляя лоб