Книга Заколдованные леса - Амос Тутуола

принца, а на следующее утро в городе начались ритуальные празднества, продолжавшиеся много дней подряд. После завершения празднеств король выполнил свое обещание — наделил меня множеством дорогих подарков, коралловых бус и богатых одеяний, которые я продал у себя в деревне за большие деньги…

На этом, любезные слушатели, позвольте мне закончить развлечения нынешнего вечера, или рассказ о моем втором путешествии. А про третье мое путешествие вы услышите завтра.

Когда я умолк, жители деревни немного поплясали, спели под музыку барабанов несколько песен и разошлись, весьма довольные, по своим домам.

В ПЛЕНУ У ДИКИХ ЛЮДЕЙ

Развлечения четвертого вечера (мое третье путешествие)

На следующий день к моему дому опять собралось множество слушателей. Их даже стало еще больше — на семьдесят пять процентов, — потому что все окрестные селения уже облетела весть о моих рассказах про путешествия в виде ежевечерних развлечений. И вот, когда люди расселись на стульях, а некоторые, из-за нехватки стульев, обступили меня полукольцом и все получили по бочонку пальмового вина, я поставил перед собой самый вместительный бочонок. После танцев под барабанную музыку, которые продолжались около часу, и когда все отвыпили, я начал рассказ о моем третьем путешествии:

— Через несколько дней по возвращении в деревню с грузом разнообразных сокровищ я купил трех щенков и так их вскоре обучил, или натаскал во время обучения на свирепость, что они стали грозными, будто лютые тигры, — каждый из них. А купил я щенков потому, что мне во время прежних путешествий очень часто не хватало выдрессированных псов, которые могли бы защитить меня от опасных существ. Имя каждому псу, когда щенки подросли, было дано по его разумениям и привычкам. Первого я назвал Хват — за его обычай мгновенно хватать зубами любую еду и моментально съедать ее без всякого остатка; второго, который оказался таким быстрым, отважным и могучим, что мигом разрывал в клочья любое, даже самое опасное существо, я назвал Рвач; а третьего, глотавшего все что угодно и кого угодно, не разжевывая, или живьем, я назвал Живоглот.

Вскоре я уже начал охотиться со своими псами в ближайших к нашей деревне лесах. И убивал при помощи псов до нескольких зверей в день. Так что все мои родственники — и мать, и отец, и брат, и сестра — с радостью лакомились убитой дичью. А поскольку им было радостно, сытно и приятно со мной, я решил отложить свое следующее путешествие на один год. Но при этом, конечно, забыл, что если деньги не добывать, то они кончатся гораздо раньше, чем через год.

Пока я жил дома, почти все жители деревни приходили ко мне есть и пить с раннего утра до самого позднего вечера. И многие из них говорили, что обязательно отправятся со мной в путешествие через год, но, едва я напоминал им про лишения, бедствия, опасности и проч., они испуганно отказывались от своего смелого решения.

Когда завершился год моего житья в деревне, я, по-обычному, взял ружье и кинжал, повесил на плечо охотничью сумку, попрощался с родственниками и отправился в город диких людей. Как раз после года охотничьей жизни дома. А город этот располагался очень далеко, и, хотя все жители были там богатые по самым разным меркам, или на любой взгляд, никто из путешественников живым оттуда не возвращался. Так рассказывали у нас умудренные опытом старики. Они говорили, что даже самому могучему и дерзновенному охотнику, если он убьет в тамошних лесах какого-нибудь зверя, не удается унести его потом домой — из-за свирепой мстительности диких людей.

Но я-то решил отправиться в этот город не ради охоты, а чтобы разжиться богатством. И отправился туда среди ночи, совершивши перед уходом печальную ошибку: я не взял с собой из дому трех моих псов. Потому что они, как мне казалось, плохо видели бы окрестности в ночной темноте. Матушка советовала мне их взять, но я, к сожалению, отверг ее безошибочный совет.

Отшагавши в темноте до двух часов пополуночи, я достиг леса, среди которого жили дикие люди. И бесстрашно углублялся в этот лес, пока не заметил поблизости утес. И мне захотелось возле него отдохнуть, потому что к тому времени я уже очень устал. Отдыхая возле утеса, я обдумывал, как бы мне разжиться богатствами у диких людей, но незамеченно облокотился на утес и уснул. А уснувши, увидел принца с полузмеиным телом, который мучился в своем дворце на полу, пока я его не спас. Принц-то мне, конечно, снился, потому что я видел его во сне, но внезапно меня постиг тяжкий удар, и хотя он постиг меня, когда я спал, но случился наяву, так что мне стало худо, и я завалился, в болезненной ошарашенности, на бок. Я, правда, как и подобает храброму путешественнику, тотчас вскочил, и я схватился за ружье, и я уже почти выстрелил в напавшее на меня существо — оно виделось мне наподобие высокой черной тени, — но существо это мгновенно отвесило мне второй тяжкий удар, и мое ружье без единого выстрела отлетело в сторону…

…Хотя, к счастью, на небольшое расстояние, и я в тот же миг подскочил к нему, потому что рассчитывал только на него. Но едва я нагнулся и когда ружье уже почти оказалось у меня в руках, ужасающая тень, или привидение — ведь нападающий привиделся мне, как тень, — дернула меня назад, так что я поневоле перевернулся много раз через голову кувырком. Но ружье все же успел подхватить. И, вскочивши с ружьем в руках, рассмотрел наконец, кто на меня так свирепо напал. Это была старуха огромного роста. Она возвышалась надо мной, будто чудовищная великанша с устрашающей наружностью, обычными по величине и вроде бы не очень сильными руками, но могучими ногами и свисающими почти до земли грудями. А волосы у нее на голове — грязные, жесткие и всклокоченные — ерошились в разные стороны, как если бы она была сумасшедшая.

Я стоял перед ней, ростом всего-навсего до одной шестой части от ее роста, и думал спросить, за что она столь свирепо меня преследует, но, когда поднял взгляд, заметил у нее в глазах угрюмую сверхзлость, а на губах — раздраженно-пузырчатое от слюны бормотание. Увидевши такую жуть, я уже ничего не решился спросить — просто стоял перед ней без слов и с ужасом на нее смотрел. А она вдруг начала придавливать мне пальцем нос и безостановочно забормотала:

— Зачем, интересно, ты явился сюда в такой час? И что, интересно, нужно