Книга Мартлет и Змей - Владимир Торин

Со злостью эльф сжал перо в руке – оно жалобно треснуло и сломалось. Он отшвырнул в сторону пришедший в негодность инструмент (на полу уже валялось несколько его изувеченных собратьев) и взял с резной подставки новый. Это перо было последним. В голову пришла тяжелая мысль, что вот так же в минувшие дни он жертвовал и своим окружением, по необходимости или по прихоти расточал свои силы по ветру, пока совсем никого не осталось. Должно быть, господин Жаворонок вдоволь посмеялся над ним, наблюдая, как Остроклюв лишается приверженцев одного за другим – Келльне, Феахе и Мелле мертвы, Альвин отправлен в Реггер. Теперь погиб и последний, Рилле, в этом уже не могло быть сомнений. Отныне саэгран точно знал имя изменника – это был тот, кто этой ночью открыл ворота Бренхолла теальцам. Тарве…

Остроклюв чувствовал, что ненависть к этой лицемерной пригретой на груди змее переполняет его, мешает связно думать и строить новые планы. Отныне он уже не желал для себя ничего – ни славы, ни почестей, ни основания династии. Единственное настоящее чувство выжгло собой все остальные. Месть… Теперь он желал одного – рассчитаться с Тарве за все: вонзить в горло предателю меч, выпустить из него всю кровь и скормить Черному Лебедю его тело.

Перо закончило скрипеть, и эльф еще раз перечитал написанное:

«Благородному алу Маэ из Дома Черного Лебедя, саэграну лорда Найллё, мастер-капитану Пурпурного Флота.

Спешу сообщить Вам, что мои позиции в Теале подверглись атаке со стороны мятежников Танкреда Бремера. Во имя успеха нашего общего дела и вящей славы Дома Черного Лебедя я призываю вас объединить силы, направив главный удар Вашей армии на скорейшее освобождение от врага замка Бренхолл, который является ключом к мятежному городу и к нашей победе. Промедление недопустимо и может повлечь за собой тяжелые последствия для всех сил нашего Дома. Без Вашей помощи мы не сможем удерживать замок более одного часа.

Ал Неллике из Дома Черного Лебедя, саэгран лорда Найллё, командир Избранной Стражи».

Остроклюв взял в руки пергамент, свернул его в тонкую трубочку и потянулся рукой к стоящей на столе клетке с мартлетом. Последняя из оставшихся у него птиц обреченно билась синими крыльями о золоченые прутья, будто всерьез рассчитывала проломить их, вырваться на свободу, оборвать магический поводок и спастись. Слишком невероятно, чтобы пленник действительно смел на это надеяться – рассчитывать на подобное могут лишь те, кто обречен и кому уже нечего больше терять.

– Мартлеты всегда славились своими предчувствиями, – раздалось сзади.

Остроклюв не вздрогнул и не удивился – он прекрасно знал, кто назойливой неподвижной тенью вот уже четверть часа стоит у него за спиной. Он не подавал виду, намеренно унижая ее. Она это понимала и все равно продолжала стоять.

– Две предыдущие птицы не вернулись, – напомнила облаченная в отливающее чернотой платье чародейка. – Твои послания оставлены без ответа. И ты прекрасно знаешь, что это значит.

– Это значит, что моим мартлетам свернули шеи, – зло обернулся Неллике. Занудная привычка Велланте говорить с умным видом очевидные вещи всегда его раздражала. – И что без ведома сэграна Маэ этого не могли сделать.

– Пурпурный Парус всегда был верен милорду Найллё до последнего вздоха, – голос чародейки дрогнул. – Он никогда бы не стал…

– Давай не будем себя обманывать.

Остроклюв в ярости скомкал в ладони так и не отправленное послание и швырнул его на пол. Затем, приняв решение, отворил золоченую дверцу клетки.

– Иди сюда, – прошептал эльф.

Птица послушно вспорхнула ему на руку, мелко дрожа. Саэгран осторожно поддел пальцами мягкое влажное оперение и резко вырвал закрепленный под крылом птицы незримый магический поводок. Все еще не веря в свою свободу, мартлет удивленно посмотрел на эльфа.

– Лети. – Остроклюв поднялся и отворил ставни, впуская в комнату утро.

Птица не заставила себя упрашивать – издав прощальную трель, пернатый пленник покинул ладонь саэграна и взмыл в хмурое небо.

– Этот был первым, которого я поймал, – отрешенно пояснил молчаливо наблюдавшей за его действиями чародейке Неллике. – Мит-таэнн ди Караброн Веста его зовут. Мне не было тогда и двадцати. В небесах бушевала матерь всех бурь, и я, зеленый юнец, едва научившийся держаться на спине у Пегаса… С тех пор эта птица была со мной. Не хочу, чтобы Маэ до него добрался.

Как обычно, саэгран не сказал ей всей правды – эта самая птица была частью залога, оставленного ему теми, кто свободно парит в грозовых облаках. Этот мартлет, когда-то птенец, был из выводка птичьего короля, и за его освобождение молодому эльфу кое-что обещали. Тогда он жестоко посмеялся над птичьими посулами. Сейчас ему было уже не до смеха. Если не останется ничего, он воспользуется тем странным даром – лучше парить в небесах живым, почти полностью утратив себя, чем гнить в земле мертвым, но оставаться собой в виде бездыханного трупа.

– Не думала, что в тебе еще осталась сентиментальность, – язвительно произнесла Велланте. – Как жаль, что меня тогда не было с тобой на том Пегасе, быть может, сейчас ты относился бы ко мне по-другому. Ценил бы то, что между нами когда-то было…

– Можно еще все вернуть. – Остроклюв заглянул в ее полные слез глаза.

– Вернуть? – Она не понимала, бледное лицо чародейки вспыхнуло краской. – Для нас с тобой?

– Вернуть назад время, – последовал безжалостный ответ.

Женщина вновь ошиблась – ее возлюбленного по-прежнему интересовали лишь власть и война и ничего больше.

– Я хочу вернуть тот миг, когда убил Феахе. Когда я совершил глупость и вонзил «поцелуй смерти» не в того стража. Я хочу прикончить на месте мерзавца Тарве, не упустить Танкреда, взять город и наконец победить. Когда Маэ прибудет, над Теалом и Бренхоллом будут реять стяги Черного Лебедя. Я не стану отправлять к нему мартлетов. Нет. Я устрою посланцу Найллё торжественную встречу, которой он не переживет… Если все знать заранее, то ошибиться уже невозможно.

– Но, мой саэгран… – Велланте обреченно склонила голову, зная, что, даже поверни она все время мира вспять, для нее все так же не останется места в его каменном сердце, – ты же знаешь, какая сила нужна, чтобы вернуть себе хотя бы минуту. Возвратить целые сутки – это уже за гранью возможного.

– За гранью? Где она, эта грань? – Усмехнувшись, саэгран извлек из-под стола то, что берег как раз для подобного случая.

Это был его последний аргумент в треклятом споре с Огненным Змеем, Жаворонком и остальными. Крышка большого, украшенного изображениями птиц ларца открылась с негромким щелчком, стоило ему лишь несколько раз коснуться пальцами серебристого орнамента в строго определенной последовательности.

Ларец был доверху полон голубоватых кристаллов, тех самых, что эльфийские чародейки используют, чтобы многократно усилить действие своих заклинаний. Без этих камней вся их магия времени годилась разве что на деревенские фокусы.