Книга Добро пожаловать в Пхеньян! - Трэвис Джеппсен

Мой спаситель, вытащивший меня из заварухи в аэропорту, сидит впереди, сыплет шуточками и хихикает, пребывая в состоянии веселья. «А ты! – смеется товарищ Ким, поворачиваясь и тыча в меня пальцем, как будто дразня и выговаривая. – Ты – первый американец, который будет учиться в нашей стране. Очень смелый и отважный парень!»

Наш водитель Хва смеется, хотя он не говорит и не понимает по-английски. Хва розовощек и выглядит как невинный улыбчивый ребенок. Микроавтобус будет нашим основным средством передвижения в течение следующего месяца. Мы – на пути в гостиницу «Сосан». Несмотря на то что мы студенты, нам не разрешено останавливаться в студенческих общежитиях. Алек и товарищ Ким работают над тем, чтобы это было возможно в будущем. Ну а мы будем жить в большей из двух гостиниц, которые находятся в спортивной деревне на западе Пхеньяна. Она была построена по случаю проведения в 1989 году Всемирного фестиваля молодежи и студентов, который тут рассматривался в качестве альтернативы летним Олимпийским играм, прошедшим за год до этого в Сеуле.

* * *

Двигаясь дальше, мы проезжаем мимо Триумфальной арки, которая является первым местом остановки для большинства туристов, приезжающих в Пхеньян. Воздвигнутая на том месте, где Ким Ир Сена приветствовала восторженная толпа в августе 1945 года, что стало символом конца японского колониального гнета и начала новой эры, арка очень похожа на свою парижскую «тезку», но на 11 метров выше, о чем ни один гид никогда не устанет напоминать.

Влияние Сталина чувствуется в Пхеньяне повсюду. Особенно в таких архитектурных монументах. На огромных площадях возвышаются монументальные неоклассические фасады. Любой человек должен ощущать себя чем-то крошечным и незначительным перед лицом этой колоссальной архитектурной композиции. Как и многие другие памятники, формирующие архитектурные очертания Пхеньяна, Триумфальная арка была открыта в 1982 году к семидесятой годовщине со дня рождения Ким Ир Сена. Она – часть той «витрины» города, которую некоторые историки называют «архитектурой преемственности». Это целый ряд монументов, возведенных по инициативе Ким Чен Ира, который тем самым хотел так грандиозно выразить должное уважение своему отцу.

Сегодня поклонники архитектурного стиля советского реализма поражаются красоте Пхеньяна при первом знакомстве с городом. Ожидая увидеть однообразные серые панельные многоэтажки, стоящие по краям помпезно широких бульваров, что-то типа бетонных джунглей, умерщвляющих душу, как в других городах, несущих в себе дух сталинизма, они к своему удивлению обнаруживают, что перед ними огромное разнообразие четырехугольников мягко-пастельных цветов. Они видят не диковатую строгую геометрию, но органичное и ограниченное море многоэтажек, со вкусом окрашенных в светлые цвета персика, бирюзы, лаванды, розы, золотого янтаря, желтой канарейки, охры и мяты, среди которых иногда встречаются и белый, и серый. На черно-белых фотографиях разные части города до сих пор напоминают Восточный Берлин. Удивительно, как меняет картину добавление цвета.

В Пхеньяне, безусловно, много памятников. Но по преимуществу архитектурное очертание города формируют жилые многоэтажные строения. Пхеньян был практически стерт с лица земли из-за бомбардировок в 1952 году во время Корейской войны. В итоге остались нетронутыми только три здания, построенные японцами. Однако, как утверждают официальные биографы Ким Ир Сена, даже в самый разгар войны вождь думал о том, как будет развиваться город в послевоенное время. Они утверждают, что в 1951 году он даже пригласил одного архитектора для обсуждения с ним своего видения того, как будет выглядеть город, хотя в тот момент над столицей гудели бомбардировщики и раздавались залпы зенитной артиллерии. Пхеньян должен был стать самым значительным произведением пропагандистского искусства КНДР, с многочисленными широчайшими бульварами, огромными площадями, высочайшими монументами – примерно таким, как те города, которые он видел в Советском Союзе и которые были построены под неусыпным взором его наставника, учителя и воспитателя – Сталина. И Восточный Берлин должен был служить иконой этого стиля. Город, сделанный из белого бетона, ослепительно чистый и свободный от каких-либо автомобильных пробок. Настоящий центр Корейского Народного Рая.

Пхеньян лежал в руинах, подписание соглашения о прекращении огня не давало никакой возможности расслабиться после жестокой трехлетней войны. Ким взял на вооружение опыт советского стахановского движения, в рамках которого начальство выделяло отдельных передовых рабочих, показательно поощряло и награждало их. Они своим примером должны были воодушевлять остальных на повышение установленных трудовых рекордов. Используя средства, которые, как ему казалось, найдут положительный оклик в сердцах измученного, но по-прежнему настроенного на битву населения, Ким призвал народ на новый общенациональный «бой» – на этот раз за восстановление Пхеньяна в кратчайшие сроки. Он мобилизовал всех, кого только мог – не только солдат, но и студентов университетов и конторских служащих, для того чтобы работа на стройплощадках продолжалась 24 часа в сутки.

Результатом этой яростной работы стало то, что один из сотрудников Пхеньянского архитектурного института охарактеризовал как «первое чудо страны»: кампания «Пхеньянская скорость», в рамках которой к концу 1950-х годов средняя квартира для одной семьи могла быть построена за 30 минут. Город был на пути к тому, чтобы стать местом для проживания элиты, чем он и является сейчас. Если вы спросите среднестатистического северокорейца, живущего где-нибудь не в столице, о том, какова его самая большая мечта в жизни, он, скорее всего, ответит: «Увидеть Пхеньян хотя бы раз в жизни».

* * *

Мы едем по городским улицам. Сегодня суббота, но, несмотря на это, движение очень оживленное, причем я замечаю, что машин такси значительно больше, чем, как я припоминаю, было раньше. После того как водитель высадил товарища Кима рядом с его офисом на покрытой ивами набережной реки Потхонган, мы направляемся прямо к нашей гостинице. Вид возвышающейся тридцатиэтажной башни, окрашенной в цвет копченого лосося и расположенной на склоне небольшого холма, с которого открывается вид на футбольный стадион и на окружающие его дворцы спорта, однозначно сообщает нам, что это здание может быть только гостиницей – оно выглядит так, что сомнений относительно его функционального назначения быть не может, так выглядят гостиницы в городах любой страны мира. Это и есть наш отель «Сосан». Здание гостиницы отремонтировали в прошлом году в рамках подготовки к семидесятой годовщине создания Трудовой партии Кореи. Главное фойе выглядит грандиозно и роскошно, что характерно, впрочем, для всех отелей Пхеньяна, в которых я останавливался в прошлом. Вместо стандартных сувенирных магазинов тут есть магазины спортивной одежды и снаряжения.

Пока мы ждем, когда Мин и Ро организуют наше заселение, я – при виде нескольких настенных часов над стойкой регистрации гостей, показывающих текущее время разных часовых поясов, – вдруг вспоминаю, что мои часы отстают на тридцать минут – еще один знак перемен, произошедших с момента моей последней поездки два года назад. 15 августа 2015 года, в день семидесятой годовщины освобождения Кореи от японской оккупации, Северная Корея официально перевела стрелки часов на полчаса назад, создав таким образом свой собственный часовой пояс[14]. Это изменение должно означать, что страна возвращается в то исчисление времени, которое было до оккупации. Но оно может также восприниматься и как очередное проявление специфического северокорейского подхода к исчислению времени: вместо того чтобы, как это принято, отсчитывать года нашей эры от рождества Христова, в КНДР идет эра Чучхе, первый год которой соответствует 1912 году – году рождения Ким Ир Сена. Поэтому сейчас 105 год Чучхе, 18:46 – на 30 минут позади Южной Кореи, на 30 минут впереди Пекина. Позади остального мира на тысячу девятьсот одиннадцать лет.