Книга Сабля и крест - Олег Говда

— А не хотите на следы, оставленные голомозыми взглянуть? Может, что интересное разузнаем? Численность отряда прикинем… Все толковее ваш рассказ будет.

— Дело говоришь, Павыч… Но басурмане могли засаду оставить. Попадем к ним, как кур в ощип, — засомневался Байбуз.

— Нет там никого, — уверенно ответил Тарас и указал пальцем в небо. — Видишь, мой Василий спокойно над фигурой завис.

— И что с того?

— Беркут — птица умная, и хорошо знаком с луками кочевников. Если б там оставался хоть один ордынец, орел кружил бы гораздо выше.

«Спасибо за похвалу, атаман, — хохотнул Василий. — Доброе слово, оно и кошке приятно. А басурман и в самом деле рядом не видать. Быстро убрались. Похоже, очень торопятся… Но осмотреться внимательнее и в самом деле не помешает. Судя по рассказу дозорных, над ними колдун подшутил. Но я никакой магии не чувствую. Вот когда б нам умение Призрака-то[20] пригодилось, друг Куница. Оседлать упругое девичье тело более приятно, чем мощи старого разбойника, но — иногда не так полезно».

«Кто о чем, а вшивый о бане… — отозвалась Галлия. — Все ему упругое тело мнится. Угомонись, птица, не про твою честь… А по поводу магии, не спеши с выводами. Атаман Тарас, если мне будет разрешено заметить, то витает тут что-то, похожее на ауру, что была в деревни мангусов».

«Неужели снова нечисть?! Случайность, или на наш след вышли? Но как, если мы и сами не знали, где окажемся? И зачем? Ведь седло отцовское Босоркун у нас похитил?»

«Наверное, причина прежняя… — предположила Галия. — И значит, опять прав ты, атаман Тарас, — не нашли они в украденном седле того, что искали».

«Получил, тайный опричник? — хохотнул Куница. — В следующий раз следи за тем, что думаешь… Мысль, хоть и не слово, а тоже не воробей. Спасибо, Галя. Обнадежила ты меня…»

А вслух промолвил, обращаясь к запорожцам:

— А этот, Панько, ничем вам не показался странным?

— Да, в общем-то, нет… — задумчиво пробормотал Лис. — Не знаю, ничего особенного. Вонял разве что, как трухлявый пень, поросший поганками. Но с беглыми невольниками и не такое случается. Особенно с теми, которые многие годы просидели в яме. Перестаешь ощущать свой запах, да и привычка умываться пропадает.

— Как же, ничего! — воскликнул Остап. — А нательный крестик?!

— Крестик? — удивленно дернул бровью Тарас. — Что странного может быть в крестике?

— Панько хранил его в кисете с табаком.

— Где-где? — словно глухой переспросил Куница-Павыч, удивляясь еще больше.

— Да в табаке, представляешь?

— Действительно — странно. И как он это объяснил? Или вы даже не спросили?

— Обижать не надо, — проворчал Семен Лис. — Не вчерашние… Конечно, спросили. А он ответил, что мол, идет с басурманской стороны, а там башибузуки[21] символ христианства могут с шеи вместе с головой снять…

— Ну, вообще-то он прав… — кивнул Куница. — Могут.

— Прав-то, прав… Но я только сейчас вспомнил, что за весь разговор он не перекрестился, ни разу. И когда поздоровался с нами, то бормотал слова так невнятно, словно держал что-то во рту.

— Гм, — поскреб подбородок Тарас. — Что ж, похоже, назвавшийся Паньком — не иначе, как басурманский шаман. И благодарите Бога, хлопцы, что сумели от него уйти живыми.

— Все в твоей воле, Господи, — склонил голову Лис. Потом закрыл глаза и зашептал. — Отче наш, иже еси на небеси…

К благодарственной молитве присоединился и Остап.

— Ангел-хранитель мой, ты всегда при мне стой. И днем, и ночью не откажи мне в помощи… — прочитав все положенные молитвы, Семен трижды размашисто перекрестился и вопросительно взглянул на нового знакомого.

— Ты, как я погляжу, в этом понимание имеешь? Верно? И бабушка травница только часть объяснения… Признавайся, мил человек, уж не характерник ли ты, часом?

— Твоя правда, Семен, — не стал отрицать слишком очевидного Тарас. — Есть у меня толика ведовских знаний. Только умение это очень неожиданно на меня свалилось. До сих пор не пойму — в награду, или в наказание.

— Господь ничего не делает зря, парень, — назидательно ответил Лис. — И не нам грешным обсуждать его дела и задумки.

— А многое умеешь? — восторженно поинтересовался Остап, которого, по молодости лет, не волновала разная душевная сумятица. — Я слышал, что характерники язык зверей понимают? Правда? Эх, я бы многое отдал, чтобы хоть раз мысли своего Пайды узнать.

— Мысли? — переспросил, улыбаясь, Тарас. — Ну, это просто. Сейчас гепард думает о том, что из-за глупых человеческих забав он дважды вымок, а обещанной награды все нет и нет. Но он готов подождать, ведь ты раньше никогда его не обманывал. И он тебе верит…

— Дважды? — переспросил Лис. — Один раз — это когда он коней спасал, а второй?

— Наверно, когда русалку на помощь звал… — негромко пробормотал Остап и прибавил. — Я не успел о том случае рассказать. Уснули не только вы с Максимом, меня тоже колдовской сон сморил. А разбудила — бродница. Я сперва подумал: со сна почудилось, а теперь все отчетливей припоминаю, что это именно она мне водой в лицо брызгала.

— А мне водяной подал знак, когда пришла пора вынырнуть… — задумчиво докинул Семен.

— Что ж, думаю, нам тем более стоит вернуться к фигуре, — решительно произнес Тарас. — Чем ближе я окажусь к тому месту, где басурманский колдун свою волшбу творил, тем легче мне будет его силу понять. Вперед, казаки! Поищем как следует проклятого вражину!