Книга Битва цивилизаций. Секрет победы - Александр Севастьянов

Интересно, что даже краснопролетарский, рабоче-крестьянский Китай не пошел на отмену иероглифического письма. Некоторая «демократизация» (упрощение) отразилась в официальной письменной системе 1956 года. Еще изменения были добавлены в 1964 году. Но в 1986 году модернизациям был жестко положен предел, и было объявлено, что дальнейшие изменения недопустимы. Опасения властей понятны. Что будет, когда (и если) китайцы все же перейдут к неиероглифическому письму, как это сделали когда-то египтяне? Они точно так же вскоре перестанут понимать собственную многотысячелетнюю культуру, отсекут себя от всего древнего знания. Как это, между прочим, произошло с русскими, уже не способными читать свои же рукописи XVII века. Даже переход на машинную печать книг в начале ХХ века сильно должен был опростить, опримитивить систему мышления китайцев, должен был вырыть непроходимую пропасть между хранителями интеллектуальной (читай: письменной) традиции — и читателями новопечатных книг и газет, использующих «всего-то» до 3000 иероглифов.

Во-вторых, китайская иероглифическая система была слишком сложна. Изготавливать и печатать литеры столь разнообразные и в количестве десятков тысяч образцов, да еще столь сложного начертания, было категорически немыслимо. Упрощать, профанировать переводом в алфавитное письмо — недопустимо.

Во-третьих, искусство каллиграфии стояло в Китае на очень высоком пьедестале. Каллиграфические свитки заменяли картины и даже, не побоюсь этого сравнения, иконы (поскольку иероглифам придавалось и мистическое значение). Они вешались на стенах комнат как драгоценные украшения и как обереги. Произведения древних каллиграфов дорого ценились на антикварном рынке. Ксилографические книги сохраняли живую связь с этим любимым и ценным искусством; печатные — нет. Корейская печатная книга с точки зрения китайца была профанацией во всех смыслах: по форме и содержанию.

Последний довод может показаться легковесным, но это не так. Эстетические и сакральные соображения нередко перевешивают прагматические. И мы поймем это вполне, когда обратимся к истории исламского книгопечатания.

Вот так и получилось, что распространение любой информации в Европе стало полностью безграничным и беспрепятственным, а в Китае натолкнулось на естественные ограничения, вытекающие из самой природы китайской культуры.

Результат известен: европейцы перехватили мировое лидерство.

Почему проиграли мусульмане

Исламская цивилизация, столь блистательно проявившая себя в VIII–XV веках, в буквальном смысле сама покончила с собой и добровольно отказалась от конкуренции. Трагически неотвратимо и бесповоротно.

Как это случилось?

Диалектика единства и борьбы противоположностей беспощадна. Китай и исламский Восток — каждый в свою очередь — пали жертвой собственного совершенства. Сила обернулась слабостью, абсолютная сила ослабила их абсолютно.

Арабский считается одним из наиболее богатых языков мира. Точное количество слов определить трудно, так как он содержит 21 диалект и свыше 40000 одних только корней слов (самый полный толковый словарь занимает восемь томов).

При всем богатстве лексики, арабы пользуются алфавитом из 28 знаков-фонем, легко передающих звучание слова и не требующих транскрибций, в отличие, скажем, от английского, французского и т. д., что само по себе уже является преимуществом (как и в русском языке). Казалось бы, ничто не препятствовало изданию книг подвижным шрифтом в любом количестве, поскольку бумаги собственного производства было хоть отбавляй, а европейцы, как мы сейчас увидим, были готовы поделиться опытом книгопечатания. Но…

Многие ученые мусульманского мира настаивают на божественном происхождении арабского языка, утверждая, что именно на нем говорил сам первый человек Адам. Правда, другие полагают, что во всем великолепии этот язык был открыт Аллахом лишь пророку Мухаммеду. Ну, а третьи считают арабский — семитскую ветвь афразийской семьи языков — плодом творчества великих мудрецов, благодетелей человечества.

Теория божественного происхождения языка отразилась и во взгляде на каллиграфию — искусство почерка — как на божественный дар, упражняться в котором были обязаны даже халифы и султаны.

Особое место каллиграфии в системе искусств мусульманского Востока обсуловлено еще и тем, что изображение людей и животных было под строгим запретом как проявление идолопоклонства, несовместимого с исламом. (Перешагнуть через этот запрет удалось только шиитам, персам в первую очередь, у которых традиции изобразительного искуства были слишком развиты, чтобы их оборвать без особо веских оснований.) В результате весь цвет эстетических помыслов исламских художников сосредотачивался либо на орнаментике, преимущественно растительного или геометрического характера, — либо на каллиграфии. Тот, кто хоть однажды держал в руках средневековые рукописные книги, изготовленные в Сирии, Египте, Ираке, Персии и т. д., никогда не забудет их ослепительного, сверкающего великолепия, сравнимого только с самым изощренным и фантазийным ювелирным творчеством. В любом мусульманском центре, будь то Каир, Багдад, Тегеран, Стамбул и т. д. лучшие музейные площади по заслугам отведены сегодня под демонстрацию невероятно красивых рукописей, а стамбульский Музей каллиграфии целиком посвящен этому бесподобному искусству.

Будучи центром бумагоделания всего западного полушария, исламский мир мог себе позволить не экономить бумагу, оставляя роскошные большие поля, богато расписанные орнаментами или даже просто чистые, но создающие особое художественное пространство в комбинации с красиво и строго по формату выписанным текстом (иногда в два цвета) и скупо разбросанными розетками или пальметками сусального золота. Разлетистый, манерный почерк «мухаккак», сочетающий протяженности с крутыми вертикалями-акцентами, особенно любимый в XIII–XV веках, или древнее куфическое письмо, завораживающее многозначительностью своих форм, уводили воображение в иные миры. Более поздние, но не менее совершенные почерки «насх» или «насталик» своим изяществом заставляли замирать сердце. Виньетки, заставки, концовки, колофоны, бордюры — каждое из этих украшений своей роскошью могло напоминать и о звездном небе, и о райских садах Аллаха. Тисненые кожаные папки-переплеты, порой украшенные золотом и драгоценными камнями, дополняли это великолепие.

Поистине, есть рукописные книги в мире ислама, которые не назовешь иначе как божественно прекрасными!

Однако вот ведь какой парадокс. Если внешнему виду книги, рукописи придавалось столь выдающееся значение, а творящие его художники превозносились как герои, то к содержанию книг предъявлялись порой требования иного сорта. Божественность каллиграфии была вне сомнений, но правоверность самих текстов подвергалась сомнениям постоянно.

Характерна легенда (если угодно, исторический анекдот) о горестной судьбе, постигшей знаменитую Александрийскую библиотеку по повелению создателя мусульманской империи халифа Омара ибн Хаттаба (581–644). Он рассудил так при взятии города: «Если в этих книгах говорится то, что есть в Коране, то они бесполезны. Если же в них говорится что-нибудь другое, то они вредны. Поэтому и в том, и в другом случае их надо сжечь». И дал своему победоносному полководцу Амру соответствующее распоряжение.