Книга Всадник на чужой земле - Марик Лернер

Я моментально сел, держа неизвестно откуда взявшийся нож в руке. За окном солнце высоко, уже к полудню идет. Хорошо хоть пару часов поспать дали. И то: всю ночь бегали.

— Молодец, — похвалил Ахрим, почти брат-близнец Азама. И, в отличие от прочих, у них нормальные имена, а не кликухи. Интересно, о чем это должно сообщать? — Только дверь закрывать надо. Тогда никто врасплох не застанет. Спускайся, Сип ждет.

Я одурело кивнул. В принципе если здешние делают такой жест — это вовсе не означает согласие. Они сообщают, что тебя слышат. Впрочем, он удовлетворился или не считал нужным повторять. Повернулся и вышел. А я осмотрелся с некоторой оторопью. По прежним меркам, сижу на полуторной кровати. На Дне это огромная роскошь. Как и перина подо мной, и красивое одеяло. Да и девушка… Женщина… выжидательно смотрящая, очень ничего. Такая симпатичная смуглая брюнетка с чистым лицом.

Нет, я еще не выжил из ума и не позабыл вчерашнего. Просто со сна не сразу сообразил. Мы, человек полтораста, из которых разве что у трети были правильные банданы, а остальные мечтающие вступить в ряды, вошли в квартал Паленого как нож в масло. Никто не ждал такой подляны, а головы на копьях подсказали не лезть на рожон. Народ стремительно разбегался при виде нашей банды с дороги. Кто не успевал, падал на колени, склоняя голову. Парочка паханов рангом пониже поспешно выразила покорность. Кто-то заперся в доме, и мы под стрелами из окон рубили дверь, а потом кончали всех внутри. Крови опять было море — своей и чужой. Резались насмерть. Они сопротивлялись отчаянно, положив десяток стремящихся заполучить обещанное имущество на разграбление, и немудрено: убивали не только мужчин, но всю семью. Такой в Ойкумене «приятный» обычай, мне ли не знать. Но хоть я давно не человек с Земли, смотреть, как убивают детей, было крайне неприятно. Сознание возмущалось и участвовать не хотелось.

Хуже того — Сип это дело просек. Похоже, он сознательно держал меня рядом и наблюдал. А если был занят, по соседству торчали Азам или Ахрим. Я так и не уловил причины, но уже под утро, окончательно взяв под контроль квартал и глядя на суетящихся грабителей, выносящих из домов казненных чужое добро, он меня подозвал. Я послушно последовал за ним, не очень представляя, куда и зачем ведет. В результате я оказался в том самом веселом доме тетушки Олли. Там мне предложили на выбор толпу полуодетых девиц. Отказываться было глупо, тем более что уже не подросток, и желания соответствующие имеются. Не с моими доходами цеплять девушек.

— Как тебя зовут? — спросил я, справляя нужду в глиняный горшок из-под кровати, для этого и поставленный. Между прочим, разукрашен снаружи цветочками, а крышку приделать не догадались. Такие мелочи больше всего и раздражают.

— Ческа, благородный господин.

Иногда имена звучали привычно, как тот же Гунар. Сразу чем-то тянет холодно-германским. Это встречалось нередко у воинов. Чаще же присутствовало нечто восточное. Но даже на письме, при всем желании, женских имен с мужскими не спутать. У слабого пола всегда на конце «а» или «и».

— Спасибо, Ческа, — сказал, торопливо натянув шаровары и плеская в лицо холодной водой из тазика.

Сегодня я не столько предавался постельным утехам, сколько отмокал в горячей ванне, точнее, в бочке, а женщина старательно скоблила. К счастью, хоть живностью в волосах не обзавелся. Как положено воину, брил голову, оставляя лишь на макушке короткий кружок волос. Я же не низвергнутый и не наказанный, просто временно проживающий в данном районе. Ну как брил — Микки старалась, самому не очень выйдет. Во-вторых, Псих снабжал каким-то порошком. Видимо, помогало — у нас вшей не было, хотя на Дне они в порядке вещей.

Прическа — дело важное. Жрецы, напротив, делали тонзуру. Крестьяне стриглись под горшок, а ремесленники убирали волосы с затылка. Сэммин обязывали изображать косой крест в шевелюре, но те делали это далеко не всегда. Случалось, городские стражники в плохом настроении отлавливали первых попавшихся и скубали насильно, используя тупые ножи для стрижки овец. Как ни удивительно, до ножниц нормальных не додумались. Очень неприятная процедура, и под шляпами все равно не видно. Еще и поэтому на Дне предпочитают не разгуливать с непокрытой головой, а в солидных кварталах прямо наоборот. Лысые могли и в парике ходить.

А купаться я, при всем желании, в подземелье позволить себе не мог. Слишком много дров требуется. Слегка простирался и даже разомлел под умелыми руками. Ну а потом перебрались в постель. Она не только оказалась умелой, еще и не приставала с глупостями, расспрашивая о героических подвигах и что с ними, девицами, будет, дав пару часов отдохнуть.

— Всегда к вашим услугам, благородный господин, — сказала Ческа заученно.

Я глянул, не нашелся что ответить, — и, подхватив лежащее у кровати оружие, вышел.

На первом этаже было нечто вроде большого зала. Стояли столики, где угощались гости до посещения девиц. Теперь здесь расположился Сип со своими телохранителями, пробуя выставленные блюда. С виду все бодрые. Железные люди, аж завидно. Наверняка ведь вовсе не ложились.

У дверей, прислонившись к стояку, торчал знакомой тип с могучими формами и ушами. Он явно стоял на страже. Рядом еще двое незнакомых при дубинках.

Поскольку имелся четвертый свободный стул и меня звали конкретно, я подошел и поклонился. Приземляться без позволения и начинать разговор первым с вышестоящими — отвратительное воспитание. Банда в этом смысле ничем не отличается от аристократов. Скорее, напротив, даже более зациклены на иерархии.

Сип молча показал рукой. Еще раз я почтительно поклонился и присел. На столе мясной бульон, свежайший хлеб, жареная курица с грибами, утка в соусе, несколько видов овощей, рис с подливкой. Повинуясь разрешающему жесту, я положил на тарелку всего понемногу, попутно обдумывая возможность «изобрести» вилку. Здесь ее не знают, пользуясь ножом и ложкой, а чаще руками. Хорошо хоть не палочками. Зато все жутко острое. Грубая и сытная пища заправляется огромным количеством специй, благо они достаточно дешевые. Тело мое вполне привычно к подобному, а вот сознание каждый раз удивляется пожару во рту и способности терпеть.

— Хотокон, ты джинн? — абсолютно спокойным тоном, поставив кружку с вином, откуда отхлебнул, спросил пахан.

Я чуть не подавился очередным куском.

Что называется, с ходу расколол. Джинн — это отнюдь не демон. Некая неприкаянная человеческая душа, оставшаяся после смерти из-за отсутствия правильных похоронных обрядов блуждать по Ойкумене. Как принято считать, они норовят вселиться в первое подвернувшееся тело. Животное, скорпион, птица — без разницы. А голоса в голове у шизофреника — одержимость духом. Или я такой не первый? Почему на прежней Земле не могли оказаться вселенцы в тело?

— Понятно же, они болтаются на земле, вместо того чтобы блаженствовать в подземном мире, и это их крайне раздражает, — произнес он все тем же нейтральным тоном, причем Азам с Ахримом не спускали с меня глаз. Уверен, стоит дернуться — и вырубят.

Ну да. Согласно здешним суевериям, ничто не приносит этим существам большего удовольствия, чем досадить людям. И лучше откупиться, зарезав скотину в жертву. Но еще проще при подозрении ткнуть сомнительного чем-то острым.