Книга Игра на чужом поле - Василий Ставицкий

По словам «А-54» — так теперь именовался в секретной переписке новый «помощник», — тайная абверовская сеть состояла из двух автономных частей: ближней, приграничной—агентуры «Сеть 1» и глубокой — «Сеть 2». Ближняя агентура была создана в приграничных с Германией районах Чехословакии — в покрытых лесами Шумаве и Рудных горах, в поселениях, располагавшихся вдоль пограничных горных хребтов. Агенты, входившие в эту сеть, собирали сведения о существующих и строящихся фортификационных сооружениях, военных аэродромах, местах дислокации войск, электростанциях, железнодорожных сооружениях. Эти данные использовались германским генеральным штабом для планирования диверсий и воздушных бомбардировок.

«Агентурная сеть в приграничной полосе, — сообщал «А-54», — по своей глубине приблизительно соответствует районам проживания судетских немцев… Она подчиняется непосредственно Дрездену. Люди для этой сети тщательно отбираются из сторонников рейха. Связь ведет только в низовые филиалы разведки, и лишь в исключительных случаях особо важные агенты входят в контакт с дрезденским центром… Эта сеть в пограничных районах имеет ряд «мертвых почтовых ящиков» (тайников. — В. Г.) для приема корреспонденции. Группы агентов подчинены резидентам, которые сами сбором информации не занимаются. Их обязанность маскироваться под лояльных граждан и ничем не обращать на себя внимание чехословацких органов безопасности. Они являются тайными членами НСДАП и прошли разведывательные курсы в Германии. Свое участие в агентурной разведке члены ближней сети должны закончить после вступления германских войск и перейти в распоряжение гестапо и СД».

Глубокая агентурная сеть, напротив, должна вступить в действие только с началом войны. Ее агенты предназначались для передачи информации в Германию почтой по конспиративным адресам в нейтральных странах или по радио. Им запрещалась какая-либо активность в немецких политических партиях. При подборе кандидатов на заполнение «вакансий» в этой сети приоритет отдавали лицам старшего возраста, не подлежащим призыву по мобилизации, либо специалистам, которые, как предполагалось, будут использоваться в тылу. Агентов глубокой сети планировали в дальнейшем использовать для шпионажа в Польше, Румынии и СССР.

В доказательство существования глубокой сети «А-54» сообщал адрес резидентуры в Мукачеве, нити от которой тянулись в румынский генеральный штаб. Наконец, он информировал своих собеседников из Второго отдела, что в Праге действует агент абвера, известный под кодовым обозначением «2246 —Францль».

18 апреля 1936 года на адрес Карла Шимека пришло новое сообщение от «А-54»: «Буду ожидать вас 6 мая в 20.30 у костела в Нойгештайн под Вейпртом». Вторая встреча была не менее плодотворной. Из кармана пиджака «А-54» извлек небольшой прямоугольник из плотного картона—стандартную карточку из картотеки агентуры дрезденского центра абвера. В правом углу карточки значился псевдоним агента — «Францль», в левом фотография и подлинные имя и фамилия под ней: Отто Карел Кнал, студент, Прага, Бубенская, 1. За карточкой последовала фотокопия карты Чехословакии с обозначением пунктов, где предполагалось установить тайные радиостанции, и фамилии тех, кому предстояло их обслуживать.

Кнал был одним из многих агентов гитлеровской разведки, деятельность которых раскрыл «А-54». За ним последовали поручик Хербст и его помощник, работник авиационно-технического центра, и другие действующие или временно «законсервированные» шпионы.

В дни, когда развертывались незримые для большинства населения Чехословакии и Германии сражения за обладание секретами обороны Чехословакии, в Берлине происходил интенсивный обмен мнениями между теми, кто давал директивы адмиралу Канарису по вопросам, имевшим скорее военно-политический характер: останется ли конфликт с Чехословакией локальным или приведет к европейской или даже новой мировой войне? Ни Гитлер, ни тогдашнее руководство генерального штаба на «чешской проблеме» особенно не заострялись. Для Гитлера захват Чехословакии, при всем ее значении в военно-стратегическом, экономическом и политическом плане, представлял лишь этап осуществления проектов, родившихся у него в камере Ландсбергской тюрьмы, куда он угодил после мюнхенского путча 1923 года. Бросок на юго-восток Европы должен был явиться одной из тех «предварительных войн», которым предстояло создать благоприятные предпосылки для решения главной задачи на континенте: сокрушения СССР, колонизации великого «восточноевропейского пространства» и уничтожения базы «мирового коммунизма» перед переходом к завершающему этапу борьбы за мировое господство.

Вынашивалась идея разгромить Чехословакию в ходе молниеносной кампании с привлечением «малых» европейских государств— Польши и Венгрии, — которые рассматривались в этом случае как реальные или потенциальные союзники. Обновленная 24 июня 1937 года директива об «объединенной подготовке к войне» предусматривала среди возможных вариантов агрессии разгром Чехословакии даже в ходе войны на два фронта — в соответствии с «Красным» (на западе) и «Зеленым» (на юго-востоке) вариантами оперативного плана.

Перспективы прояснились к 5 ноября 1937 года, когда статс-секретарь Ламмерс передал Герингу, Бломбергу, Нейрату, Фричу и Редеру приглашение Гитлера прибыть на совещание в рейхсканцелярию.

В своей речи, составленной адъютантом фюрера подполковником Госсбахом и ставшей известной лишь после войны, Гитлер объявил о «твердом намерении» в «обозримое время» разгромить Чехословакию и захватить Австрию. При этом он выразил убеждение, что ни Франция, ни Англия в конфликт не вмешаются.

Бломберг, Нейрат и Фрич выразили сомнение в обоснованности такого прогноза. Но это не произвело на Гитлера никакого впечатления.

12 ноября 1937 года содержание речи фюрера стало известно начальнику генерального штаба армии Беку. Его отрицательное отношение к идее молниеносного захвата Чехословакии в ближайшее время было известно: с ноября 1937 года до лета 1938 года он неоднократно «выходил на фюрера» с докладными записками, повторявшими одно и то же: нападение на Чехословакию — самоубийственный шаг. Сопоставление анализа положения, данного Беком, и прогноз дальнейшего развития событий интересны не только сами по себе, но и как подтверждение порочности системы управления тоталитарным государством как таковым. Диктатор, по определению, не нуждается в независимом механизме анализа данных стратегической разведки, не обращает внимания даже на ведущих советников, ибо настоящее и будущее видит по-своему. Именно такое положение и сложилось к 1938 году. Гитлер и генерал-полковник Бек располагали одной и той же информацией, но сделанные ими выводы были противоположными.

Вот что, в частности, писал в докладной записке от 15 июня 1938 года, озаглавленной «О бесперспективности войны с Чехословакией», Бек, критикуя выводы Гитлера относительно ожидаемой позиции Франции и Англии:

«…Для меня сегодня является несомненным, что военное наступление на Чехословакию приведет к немедленному военному вмешательству Франции и, тем самым, Англии, направленному против нас… европейской или мировой войне. То, что она закончится для Германии не только военной, но и всеобщей катастрофой, — истина, не требующая дополнительных доказательств…