Книга Магнус Миллион и Спальня кошмаров - Жан-Филипп Арру-Виньо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отдавай, – повторил Магнус.
– Чего?
– Ты прекрасно знаешь чего.
Плевок пожал плечами. Чересчур просторная куртка Магнуса подчёркивала худобу Антона и делала его удивительно беззащитным.
– Она всё равно воняет.
– Мне плевать на куртку. Отдавай медальон.
– А, это…
Он поднял вверх правую руку: на пальцы была намотана, подобно чёткам, цепочка с украшением в форме книжки.
– Эту девчачью ерунду?
– Это память. Отдай её мне, Плевок, и можешь забрать себе куртку.
– Кто это на фотографии?
– Кое-кто… Тебя не касается.
Антон восхищённо присвистнул.
– Красивая. Это твоя мать?
– Нет… Да… Не твоё дело.
Плевок всматривался в медальон так внимательно, что глаза почти сошлись на переносице. Уголок правого века слегка подёргивался.
– Везёт тебе. Я всегда мечтал узнать, каково оно это.
– Каково оно что?
– Когда у тебя есть мать.
– Она умерла, Плевок. Я замёрз и не хочу об этом говорить.
– Умерла? Когда это? Давно, что ли? Поэтому ты тут? Потому что у тебя больше нет родителей?
– Хватит. Отдавай медальон. Сейчас же.
Антон пожал плечами. Белобрысая прядь волос, свисающая с его лысого черепа, была похожа на хвост Джеда, хорька господина Прибилитца.
– Найдёшь свой брелок в снегу – и бери себе, – с довольной ухмылкой проговорил Плевок, выставив над парапетом руку, на которой раскачивалась цепочка с медальоном. – Всё равно он ничё не стоит.
– Не смей, – пригрозил Магнус. – Если ты его уронишь, я…
– Поздно.
Плевок в театральном жесте разжал пальцы, и медальон исчез в ночной мгле.
– Нет! – выдохнул Магнус. – Зачем ты это сделал?
– Дешёвка, говорю ж тебе.
– Сволочь! Ты за это заплатишь!
Магнус бросился на Антона. Но тот с кошачьей лёгкостью вскочил обеими ногами на парапет и забалансировал на нём, раскинув руки, как канатоходец.
– Думаешь, сможешь меня поймать? Ну-ка попробуй!
– Не дури, Антон. Слезай!
Плевок в ответ рассмеялся каким-то клокочущим смехом.
– Зацени, такое может только Плевок!
И на глазах у онемевшего Магнуса он опрокинулся в пропасть, где его подхватила ночь и снежные хлопья, которые всё кружились и кружились, как будто бы ничего не произошло.
– Антон! – крикнул Магнус, перевесившись через перила. – Антон!
Внизу, на расстоянии десяти метров от балкона, на укрытом белым снегом школьном дворе лежало тёмным пятном в форме звезды нелепо изогнутое тело Антона Спитла.
Магнус бросился, спотыкаясь и пошатываясь, к пожарной лестнице и кубарем покатился вниз, перемахивая через четыре ступеньки зараз. Ему казалось, что происходящее – страшный сон. Антон Спитл покончил с собой у него на глазах и к тому же по его вине.
Но когда он выскочил во двор, толком ничего не видя вокруг из-за застилающих глаза слёз и бьющего в лицо снега, тела Антона там не было.
– Чё, не поверил, что я так могу, да?
Главарь экстримов стоял под навесом галереи, засунув руки в карманы. В уголке его губ мерцал огонёк коротенького бычка, и снега на одежде почти не было. Он с презрительной усмешкой разглядывал запыхавшегося Магнуса.
– Чё, напугался?
– Ты больной! – из последних сил выдохнул Магнус. – Напугался, да!
– Я и с крыши один раз пробовал. Тут главное – прицелиться как следует.
– Прицелиться? Ты про что?
– Площадка для прыжков, – раздражённо ответил Антон. – Ты чё, тупой?
Снег в этой части двора не был расчищен. Антон ткнул носом ботинка в сугроб и соскрёб с него тонкий верхний слой снежинок. Под ним обнаружился мат для прыжков в высоту, который и смягчил его падение.
– Да ты сумасшедший! – закричал Магнус. – А если бы промахнулся?
Главарь экстримов самодовольно ухмыльнулся:
– А ты реально наложил в штаны, да? Тебе б, наверно, лучше, чтоб я сквасился об камни!
– Нет такого слова – «сквасился». То есть у нормальных людей нет, Антон, – со вздохом устало произнёс Магнус. – Но ты-то чокнутый. Совершенно больной. Что ты там вообще делал, наверху?
– Ничего.
– На таком холоде? Ну я же говорю: двинутый по полной программе.
– Я тебе сказал. Я наблюдал кое за чем… Но сегодня они так и не появились.
– Ты о чём?
Антон пожал плечами и плюнул в снег, как будто бы пожалел, что сказал слишком много.
– Тут иногда кое-что происходит, когда ночь зелёная. Очень странные вещи, можешь мне поверить.
– Какие ещё вещи? Ты о чём, Антон? Может, хватит уже всякой ерунды на сегодня, а?
– Говорю тебе, я их видел. Не веришь?
– Антон, мне плевать. Я замёрз и возвращаюсь в Спальню.
– Эй, погоди.
– Я пошёл, говорю тебе. Пока.
– Да погоди ты! – повторил Антон, хватая его за рукав. – У меня есть для тебя кое-что.
Ладонь Магнуса обжёг медальон – совершенно ледяной оттого, что некоторое время пролежал в снегу.
– Ты его нашёл? – ошарашенно спросил он.
Антон безразлично хмыкнул.
– Забирай свой тупой брелок… А куртка, чур, моя.
– По рукам, – согласился Магнус и поскорее сунул медальон в карман, пока Плевок не передумал. – Носи на здоровье. И… спасибо.
Антон плюнул, чтобы закрепить сделку.
– Ладно, вали отсюда, – процедил он сквозь зубы и сам двинулся прочь. – И смотри не разбуди Джеда, а то я тебе вспорю брюхо снизу доверху. Понял?
В Гульденбургском лицее изучали только практические вещи. То, что позволяло бы изобретать, производить и обогащаться. Конечно, здесь учили и латынь, но только из-за того, что этот язык подарил наукам множество терминов, а искусству ведения войны – лучшие учебники по военной стратегии.
Учителями здесь были всё больше старики с дрожащими еле слышными голосами, и всех их, помимо рубашек, которые когда-то были белыми, но с годами приобрели желтоватый оттенок, объединяла способность распространять вокруг смертельную скуку. Большинство из них были старыми холостяками – таким полагалась комната под крышей лицея и питание в особой лицейской столовой, где еду им подавали лучшие ученики.
Понятное дело, только отличники-подхалимы боролись за эту честь. Попасть в официанты можно было, только если твоё имя поместили на Доску почёта, с которой каждую неделю под торжественный бой барабана сдёргивал покрывало сам господин директор.
