Книга Аргентина. Лейхтвейс - Андрей Валентинов

…Скорость! Скорость! На полной, пальцы впиваются в ладонь, если бы не перчатка, ногти бы уже врезались в кожу.

Ходу!

Вместо датчика – пульс. Пока стучат молоточки – вверх, не оглядываясь, выжимая, что только можно из черного марсианского прибора. Обо всем прочем можно будет подумать на земле: и о том, что выходной накрылся, и о чересчур наглой Цапле, которую учили совсем по другой программе – и о будущем задании.

Неужели и в самом деле – Россия?

Синий океан исчез, скрывшись за белой завесой – облако, как тогда, над Парижем. К счастью, чуть в стороне, уклоняться не надо. Лейхтвейс прикинул, что в серой влажной пелене можно устроить уже не догонялки – прятки, подивился нелепости идеи и чуть не пропустил миг, когда в виски ударила тяжелая горячая волна.

Есть!

Он отключил ранец и на миг зажмурился.

Свободный полет!

Ускорение – 9,81 метров в секунду, точно по перпендикуляру, камнем вниз. Никакой Цапле не справиться с Ньютоном! Как там у товарища Маяковского?

И эту секунду, бенгальскую громкую, я ни на что б не выменял, я ни на…[9]

Лейхтвейс открыл глаза и стал смотреть на мчавшуюся навстречу землю.

* * *

– Теперь я командир, Лейхтвейс. Сейчас будет разбор полетов. Готов? Учти, говорим по-русски.

– Йа! Йа! Ми вас будем убивайт и немножечко вешайт!

– Не смешно. Ты нарушил самое главное правило…

– …Не отключать ранец в воздухе. В бою форы не будет, Неле. И честный бой – не для нас.

– Согласна. Но ты не выиграл – я тебя все равно застрелила. А сейчас подумай о том, что станешь говорить нашему шефу. И лучше всего, если это будет правда. Для тебя лучше, Лейхтвейс. Иначе отправишься в полковой оркестр – играть на ба-ба-лайке.

* * *

Правду он все-таки не сказал – из принципа. Маленький грот в скале уже никому не пригодится, о нем знают, но ломать слово все равно нельзя. Иначе получится, что он, благородный разбойник Лейхтвейс, предал своего учителя – пилота-испытателя Веронику Оршич. Но и не солгал всеконечно.

…В Рейнских горах он уже бывал – во время учебных полетов. Да, с инструктором, как и положено, «двойка», полет в сложных условиях. Потому и направился по знакомому маршруту. Встреча с «марсианами», конечно, не случайна. Поскольку прошлогодний полет отражен в документах, за горами могли присматривать. Варианта три: французы, что вероятнее всего, свои из ведомства Геринга – и неведомые хозяева ранца.

Американцев решил не поминать. Даже если «прибор» действительно создан за океаном, а не на планете Аргентина, пусть начальство разбирается само.

Доклад окончил. Умолк. Руки по швам, подбородок вверх.

– Уже лучше, – помолчав, заметил Карл Иванович. – Теперь по крайней мере логично. Могли увидеть документы, могли спросить у самой Оршич. Но если это хозяева ранца, то почему сейчас? Что мешало им сделать это раньше?

Прежде чем ответить, Лейхтвейс на секунду задумался. Сначала Ночной Орел – Вероника Оршич – исчезла без следа. «Могли спросить…» Значит, она в плену. А теперь заинтересовались им самим.

– Потому что мы начали воздушную войну. Кажется, этим хозяевам такое не по душе.

5

Князь уже много лет не курил. Начал на фронте, а завязал как раз перед женитьбой – невеста табачный дым не выносила. Однако сейчас, сидя у желтого казенного стола, он вспомнил, что такое никотинный голод. Крутит, выворачивает, путает мысли, не позволяя думать ни о чем кроме первой, самой сладкой затяжки. Но тянуло его вовсе не к папиросе: слева от чинуши, кропотливо заполнявшего огромный бланк-распашонку, лежала сложенная вдвое газета. Сегодняшняя, свежая, хрустящая… Князь ничего не читал уже четыре дня. Особенно плохо было без новостей. Привык! Просматривая заметки и статьи, Дикобраз ощущал себя частью, пусть малой, еле заметной, невероятно огромного живого мира. Теперь мир замкнулся за тюремными стенами.

В Царице Небесной чтение не поощрялось. Книги, главным образом, духовные, разрешали выдавать только после первого года отсидки, писать же было запрещено напрочь. Исключение сделали лишь для коммуниста Антонио Грамши, спрятанного где-то в гулких лабиринтах старой тюрьмы. Но у того были надежные адвокаты в Красной Москве.

В канцелярию князя вызвали сразу после завтрака. Чинуша установил личность, после чего без особой спешки с головой нырнул в бумаги. Поначалу Дикобразу почудилось, будто тип за столом все тот же, из конторы полковника Строцци, но присмотревшись, понял: ошибся, хотя и не совсем. Пусть не прежний, но очень похожий, почти единоутробный брат. Очочки, редкие прилизанные волосы, нос, словно у землеройки, стеклянный, ничего не выражающий взгляд. Только таких при бумагах и держат.

Газета, «Иль Пополо д’Италиа», облику вполне соответствовала. Основана лично Кувалдой, как говорят русские, «генеральная линия». Но все равно – газета, буквы, складывающиеся в слова. Мир, который у него отобрали.

Удержаться было невозможно. Настоящий курильщик дымит даже у расстрельной стенки.

– Вы разрешите?

Чинуша, оторвав стеклышки очков от бумаги, вначале не понял, моргнул недоуменно. Пришлось не только кивнуть в нужную сторону, но и рукой указать. Узкие плечи под старым потертым пиджаком еле заметно дрогнули.

– Читайте, читайте, синьор! Если насчет процесса, сразу скажу: оправдали, на третьей странице – речь адвоката. А я пока закончу. Сами понимаете, человек один, а документов – много.

И вновь нырнул в бумажную пучину, которая и поглотила его. Князь, все еще не веря, осторожно взял газету, неспешно развернул и резко выдохнул. Первая затяжка, самая сладкая…

Он снова жив!

…Буквы цеплялись друг за друга, складываясь в слова и фразы. Тонкий лист газетной бумаги раздался вширь, становясь одновременно и киноэкраном, и увеличительным стеклом. А за ним был мир, планета Земля июня Anno Domini 1937.

Люди. Страны. Континенты. Жизнь. Смерть.

Эйфория от первой затяжки прошла быстро. Князь понял: за тюремными стенами Царицы ничего особенного не случилось. Его отсутствия никто не заметил, все прочее же как шло, так и идет своим ходом. На первой странице официоз, подготовка к уборке урожая, полуголый Кувалда на фоне молотилки: подбородок вверх, глаза навыкате, взгляд суровый, геройский. На второй и третьей – помянутый чинушей процесс, убийство пожилой богатой вдовы из Палермо. Подозреваемый, близкий приятель, юркий молодой человек тридцатью годами младше, оправдан и пожинает заслуженную славу. А дальше дела международные, тоже без сюрпризов. В Москве аресты военных, куда-то пропал Председатель Совнаркома Влас Чубарь, в Лиссабоне очередная встреча «белых» и «красных» испанцев при посредничестве доктора Салазара – и снова без всяких результатов. А что в Рейхе? Риббентроп собирается в Париж с очередным визитом, в «Фолькише беобахтер» – гневная статья о клеветниках, распускающих безответственные слухи о так называемом «Германском сопротивлении», коего в реальности нет и быть не может. А в Голливуде – очередная премьера: «Я встретила его в Париже», Мелвин Дуглас и Клодет Кольбер. Все ясно, понятно и предсказуемо.