Книга Рывок к звездам - Юлия Маркова

Я остановился и, внимательно посмотрев на Викторию, произнес.

– Это все понятно, но только неясно, какой прок именно тебе помогать мне в таких объемах? Если все пойдет, как ты описала, Кадиду останется только галочки в свой поминальник ставить.

– А разве ты еще не понял, Шевцов, – покачала головой Вика, – мы теперь с тобой связаны крепко-накрепко, и не только потому, что твоя неудача – это моя смерть. Не понимаешь? Здесь, знаешь ли, неудобно, люди пройти могут, пойдем домой, я там тебе все объясню. На пальцах ног.

21 ноября 201..года, 09:40. Владивосток, собственный дом в частном секторе…

Подполковник морской пехоты в запасе Виктор Данилович Седов (47 лет)

Кхе, кхе, старость – она, конечно, не радость, и домик в деревне тоже. Какой дурак сказал, что сортир во дворе и печь, которую, как и сто лет назад, надо топить дровами – это романтика? Может, и так, но такая романтика очень быстро надоедает и перестает лезть в горло. Лучше без романтики и на двенадцатом этаже, но с теплым туалетом, горячей водой и центральным отоплением. Нет, с другой стороны, я не бедствую и потому не жалуюсь, военная подполковничья пенсия – достаточное утешение на старости лет. К тому же единственная жена ушла от меня пятнадцать лет назад, то есть еще во второй половине девяностых, детей у нас с ней не было, и повторно я не женился. Когда стал командиром батальона, было уже некогда, да и на ком. На молоденькой – неудобно и некомфортно, не старой перечнице моих лет – просто бессмысленно. Бывали, конечно, похождения по искательницам приключений, но не более того. Расставался я с этими дамами так же легко, как и с нижним бельем, никогда не прикипая к ним сердцем, так что на сторону тратить деньги мне особо было некуда, да и сейчас тоже.

Но, с другой стороны, есть у меня одна закавыка. Человек я достаточно деятельный, а выход в запас эту мою деятельность обрезал под ноль, и никаких других занятий, выйдя в запас, я не приобрел. Летом хоть можно скомандовать самому себе взять лопату и тяпку и пойти покопаться в огороде, но если я начну делать это в ноябре, то соседи не поймут и вызовут для меня специальную психиатрическую скорую с мускулистыми санитарами. Скажут, что отставной головорез крышей поехал, сейчас огород докопает и будет всех убивать. Такие вот дела, хоть сиди и со скуки играй в шахматы сам с собой. Правда, остаются контакты с бывшими сослуживцами и подчиненными, которых я с чистой совестью могу считать своими учениками. Вот был зеленый, как огурчик, лейтенант сразу после училища – и вот он уже возмужавший и заматеревший, с четырьмя капитанскими звездочками на погонах.

И лучшим из лучших у меня был Володька Шевцов, за которого я испытывал почти отцовскую гордость. Генеральской карьеры он, быть может, и не сделает, ибо слишком прям и честен, но за него мне никогда не будет стыдно. Вот. звонят мне вчера вечером из бригады, тоже мой знакомец-ученик, и со скупыми мужскими слезами на глазах сообщает, что Володьки больше нет. Мол, послали его в Москву, за молодым пополнением, начальствующим над командой «покупателей», а чартер, на который им всем взяли самые дешевые билеты, до Домодедова не долетел, грохнулся где-то посреди сибирских болот. Вечная слава и такая же память… Включил я ящик – и точно. Шум, гам, тарарам. Самолет, оказывается, был ветераном пиндостанского аэрофлота, «бегемотик» еще одного из первых выпусков, на свалке откопали, подшаманили и продали к нам – летать до тех пор, пока этот раритет не рассыплется в воздухе от старости, что в итоге и произошло. Про Володьку ничего не говорили, но все и так было понятно. Выпил я тогда за упокой невинно погубленных душ и решил, что буду при случае в храме, поставлю за них свечку, и не одну.

Но вчера вечером в храм я не пошел, поленился. Да и погода не располагала к прогулкам. То ли дождь, то ли снег, слякоть; ветер с Амурского залива, пронизывающий до костей. Но в итоге я оказался прав, потому что сегодня утром, едва я закончил свой завтрак, как вдруг внезапно и тревожно в моем кармане зазвонил сотовый телефон. Вытащив детище корейской электронной промышленности наружу, я бросил взгляд на экран. Номер звонившего не определялся. В принципе, я не особо люблю отвечать на такие вот анонимные звонки, и поэтому сразу же сбросил вызов. Но не успел я положить телефон на стол, как тот с прежней настойчивостью зазвонил снова. То же самое повторилось и еще раз, стоило мне опять сбросить вызов. «Какой упрямый попался звонильщик, – раздраженно подумал я, – телефонные хулиганы обычно так себя не ведут. Надо взять трубку и узнать, чего он хочет, а о том, что номер не определился можно пока забыть. Вдруг так надо…»

Подняв со стола аппарат, я принял вызов и машинально сказал в трубку: «Алло».

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – бодрым голосом «покойного» Володьки Шевцова произнесла труба, – вы сейчас можете говорить, или как? Если что, я перезвоню позже.

В ответ на такое заявление я чуть было яичницей не подавился. Мне звонит человек, которого в части все считают покойником, интересуется, один ли я, и, если что, предлагает перезвонить позже. Уж не сон ли это? А может, это подкралось ко мне безумие? Так, ладно, главное – соблюдать спокойствие. После разберемся, что к чему. Ну а сейчас что на это можно ответить? Только святую и истинную правду.

– Нет, Володя, – ответил я, – если ты намекаешь на наличие рядом посторонних, то я совершенно один и могу говорить свободно. А теперь расскажи мне, как получилось так, что в бригаде тебя считают покойником, а ты звонишь мне, живой-здоровый… Ты что, напился и опоздал на рейс?

– Виктор Данилович, – воскликнул Володя, – вы меня обижаете. Вы же прекрасно знаете, что когда все пьют, я только нюхаю пробку, и вообще, никуда я не опаздывал и улетел из Владика вместе с ребятами на том самолете.

– А как же так получилось, – спросил я, – что самолет разбился, а ты жив, здоров и разговариваешь со мной?

Трубка в ответ только хмыкнула.

– Жив не только я, – кратко сообщил Володька, – но и вообще все, кто был на борту. А остальное… извините, товарищ подполковник, это не телефонный разговор.

– Да уж, понимаю, Володя, – сказал я, пытаясь скрыть, что донельзя заинтригован, – обыкновенное чудо.

– Не совсем обыкновенное, – ответил он, – да и не чудо это было вовсе. Виктор Данилович, у вас есть время встретиться и кое-что обговорить? Положение у меня сложилось достаточно щекотливое, да и вам, думаю, будут интересны некоторые мои предложения.

– Хорошо, Володя, – сказал я, – подъезжай в любое удобное для себя время, я тебя жду.

Володька как-то странно хихикнул.

– Э нет, товарищ подполковник, – ответил он со смешком, – если я к вам приеду, то весь Владик встанет на уши и начнет колобродить. Уфологи, сциентологи, наркологи. Нет уж, лучше вы к нам на водохранилище. Ну, типа на рыбалку. Тут сейчас никого, так что поговорить можно будет совершенно свободно.

– Слышь, Володь, – спросил я, – а нельзя встретиться где-нибудь поближе? Старые кости ноют, и все такое.

– Нет, нельзя, товарищ подполковник, – ответил Володька, – подъедете – сами все увидите. И не надо прибедняться насчет старых костей. Я же вас не первый день знаю. Вы еще многих иных молодых способны уложить мордой в грязь и припечатать так, чтобы те не дергались.