Книга Мужчина моей мечты - Куртис Ситтенфилд

— Именно. И мы одеваемся в черные свитера с воротником под горло и черные береты.

Он смеется.

— А я уже и не помню, когда последний раз был в музее. Наверное, это было, когда я еще в начальной школе учился.

— Вообще-то, я еще точно не решила, чем именно буду заниматься. Во всяком случае у меня есть время подумать.

Глядя на нее, он говорит:

— Знаешь, насчет умных слов я пошутил. Это я тебя подначивал.

Метнув на него короткий взгляд, Анна отворачивается.

— Я не обиделась, — спокойно произносит она.

Какое-то время оба молчат.

— Ну а ты? — наконец спрашивает она. — Вы, ребята, все тут на инженеров учитесь, да?

Тодд откидывается на спинку софы.

— Я — технарь, — говорит он. — Изучаю машиностроение.

— Круто!

Но Анна не развивает эту тему, потому что, кроме «а что это такое?», в голову ничего не приходит. Она одним длинным глотком допивает пиво и поднимает руку с пустой банкой.

— Схожу еще за одной, — говорит Анна. — Тебе принести чего-нибудь?

— Нет. Мне и так классно.

В кухне Дженни и Энджи разговаривают с двумя парнями. Дженни берет Анну за плечо.

— Ну ты как, веселишься?

— Да, конечно.

— Звучит не очень убедительно.

— Да все нормально! — вскрикивает Анна и понимает, что уже пьяна. Ей хватило одной банки.

Дженни смеется.

— Что это за парень, с которым ты болтаешь?

— Тодд. Но я о нем ничего не знаю, только имя…

— А что тут знать? — Дженни локтем толкает Анну. — Он очень даже ничего. — Она переходит на шепот: — А что ты думаешь о… — Подруга косит глаза влево.

— Который в очках? — тихо спрашивает Анна.

— Нет, второй. Его зовут Дейв.

— Одобряю, — шепчет Анна. — Займись им.

Она не может понять, что более странно: то, что этот разговор происходит всего в трех футах от парня, о котором идет речь, или то, что она вообще принимает участие в подобном разговоре. Оказывается, она знает, какие слова нужно говорить и с какой интонацией. Вероятно, ей следует почаще этим пользоваться, а проблема с заведением друзей, скорее всего, была надумана.

Вернувшись в гостиную, Анна видит, что рядом с Тоддом сидит Мишель. Но это не беда. Справа от него есть место. Она переступает через их ноги и, усаживаясь, говорит:

— Привет!

На приветствие никто не отвечает.

— Мой папа купил BMW-M5, — рассказывает Мишель. — Это он себе такой подарок сделал на пятьдесят лет.

— Ребята, вы обсуждаете кризис мужчин среднего возраста? — спрашивает Анна.

Мишель переводит взгляд на Анну.

— Мы говорим о машинах. — Потом она снова поворачивается к Тодду и продолжает развивать свою мысль: — Я ему предложила: «Папа, давай я буду твоим курьером. Я с удовольствием буду ездить на этой машине по твоим поручениям».

— Современные бээмвухи по сравнению со старыми… — начинает Тодд, и Анна отворачивается от них.

На второй софе, впритык придвинутой к этой, сидит девушка, та, которая учится на техническом, и потягивает пиво в компании троих парней. По телевизору баскетбол, похоже, закончился, и теперь два комментатора с микрофонами в руках что-то рассказывают, но их слов не слышно. Настроение Анны стремительно ухудшается. Она открывает банку пива и залпом выпивает его. Можно было бы вернуться в кухню и остаться с Дженни, но Анна не хочет показаться навязчивой.

— Эй! — Тодд легонько толкает ее колено. — Ну ты тут как, отдыхаешь?

— Да, я устала за день.

— Устала от чего? От изучения картин? — улыбается он, и Анна думает, что, может, он еще и не решил, предпочесть ли ей Мишель.

— Это не так легко, как тебе кажется, — говорит она.

— В этом семестре у меня по пятницам свободные дни, — вмешивается Мишель. — Это так классно.

У Анны тоже по пятницам нет занятий, и этим, возможно, объясняется ее пристрастие к лекарствам от кашля. Ведь когда наступает вечер пятницы, она на целых двадцать четыре часа предоставлена самой себе.

— Вы, люди искусства, даже не понимаете, как хорошо вам живется, — с иронией в голосе произносит Тодд.

— Я собираюсь поступать в медицинский, — заявляет Мишель. — Приходится работать как ломовой лошади.

— Хорошо, но она… — парень большим пальцем указывает на Анну, — изучает историю искусства. Если у тебя есть вопросы про «Мону Лизу», Анна тебе ответит.

Он флиртует со мной, думает Анна. Может, он не имеет в виду ничего серьезного, но он флиртует! К тому же Тодд довольно симпатичный и, похоже, пьян, а это хорошо, поскольку если он действительно пьян, то, когда ему захочется поцеловать ее, он не сможет сказать, что она не понимает, что делает.

— Вообще-то, мы с Анной не очень хорошо знакомы, — говорит Мишель, после чего обращается к Анне: — Пока ты не села к нам в машину, я была уверена, что мы едем за другой девушкой. По-моему, ее тоже зовут Анна.

— А я-то думал, вы лучшие подруги, — признается Тодд. — Я представлял себе, как ты делаешь прическу Анне, а она примеряет твои капроновые колготки.

— Извини, но до восемнадцати лет никто не носит капроновые колготки, — говорит Мишель.

— А что это у нее? — Тодд показывает на Ким, которая стоит с Джеффом у магнитофона.

— Это трикотажные, — поясняет Мишель. — Капроновые колготки прозрачные. Красоваться в них — все равно что ходить голой.

— Голой? Это слово мне нравится.

Нет, пожалуй, Тодд не станет первым парнем, которого поцелует Анна. Однако ей следует окончательно убедиться в этом, прежде чем отказаться от дальнейшей борьбы. Соперничество с Мишель (на Мишель обтягивающая розовая кофточка с V-образным вырезом и явно купленная в обычном универмаге массивная цепочка из прессованного золота) нелепо и смешно, как сцена из фильма: две стервы дерутся из-за парня. Может быть, сам Тодд в этот момент надеется заполучить их обеих.

Сейчас они разговаривают о практике, которую Тодду предстоит пройти этим летом на «Локхид Мартин»[5]. Анна снова смотрит в сторону соседней софы. Подлокотники двух соф соединены так, что на них можно было бы даже немного отдохнуть — достаточно улечься поудобнее и закрыть глаза. Со стороны это выглядело бы довольно странно, но вряд ли кому-то есть до этого дело; к тому же все бы подумали, что она просто вырубилась от пива. Анна укладывается на валики и закрывает глаза. В ту же секунду она проваливается в темноту. Ее как будто накрыло плотным одеялом, не пропускающим свет, и все происходящее вокруг осталось по другую сторону.