Книга Прайм-тайм - Лиза Марклунд

– Папа! – крикнула Эллен, замахала ногами и протянула к нему руки. – Папа-папа-папа.

Он взял девочку с колен матери и посадил к себе на плечи. А потом пронесся галопом по всему первому этажу с ней, захлебывавшейся от смеха над его головой, и с Калле, висевшим у него на халате и кричащим: «Меня тоже, папа, меня тоже!»

– Нет, хватит детских забав, – сказал Хольгер из прихожей. – Сейчас пришла пора для маленького дьявола!

Анна Снапхане села в кровати, она не помнила, что за звук ее разбудил. Сердце неистово билось в груди, волосы прилипли к вискам, ее босые ноги замерзли. Несколько секунд она обводила взглядом пустую комнату, потом последствия бурно проведенной ночи навалились на нее снова. Она застонала и упала головой в подушки. Комната вроде как уменьшилась в размерах. Было жарко, под пуховым одеялом она лежала полностью одетая, сняла только носки и обувь, от нее плохо пахло.

«Я не хочу, – подумала она. – Никогда больше».

Похмелье отступило, его место заняло нечто другое. Шок или, пожалуй, страх. Она лежала, боясь пошевелиться, и прислушивалась к звукам старого дома, скрипам и шорохам, долетавшим со всех сторон. Дождь барабанил по крыше и подоконнику, Анна чувствовала присутствие рядом других людей. Она съежилась, лежа на боку, и мысленно проникала в разных направлениях и на разные расстояния.

Над ней Гуннар Антонссон медленно мерил шагами пол в своей комнате. Справа Бэмби Розенберг беспрерывно рыдала. Этот звук то усиливался, то затихал. Анна повернулась в кровати, чтобы не слышать его. Слева до нее доносилось бормотание Марианы. Анна поняла, что Мариана включила радио в часах, пытаясь замаскировать свой разговор по мобильнику, умнее ничего не смогла придумать.

Она скомкала потное одеяло в самом конце кровати, засунула в него ноги и уставилась на потолок. Но не могла лежать спокойно, ожидание было невыносимо.

Анна закрыла глаза и, тяжело дыша, прислушалась к звукам радио, долетавшим из-за тонкой стенки, двое ведущих программы ссорились и смеялись на фоне музыки, сменявшейся криками и рекламными заставками. Потом начался выпуск новостей.

Женщина в студии программы «Эхо» явно нервничала, вероятно, ее взяли на время летних отпусков и доверили вести выпуски в день, когда все предпочитали отдыхать. От нее Анна, особо не прислушиваясь, узнала о террористической атаке на автобус в центре Иерусалима и неожиданном заявлении лидера оппозиции в связи с законопроектом по региональному вопросу, по которому правительство вроде бы собиралось принять решение следующей осенью. Затем прозвучало сообщение о смерти Мишель. Анна Снапхане вся обратилась в слух, но информация оказалась короткой, только факты, без лишних комментариев, а потому почти неинтересной. Журналистку Мишель Карлссон нашли мертвой в передвижной аппаратной после записи телевизионной программы. Полиция подозревала самоубийство и пока со ссылкой на интересы следствия отказывалась от комментариев.

Ведущая сделала паузу на полсекунды, потом перешла к рассказу о пропаже двух человек из прогулочной лодки, плавающей вверх дном в озере Венерн, наводнении в Польше и о погоде: холодный фронт продолжил движение на юг через страну, а за ним следовала новая область низкого давления из Атлантики. В Свеаланде днем ожидались непрерывные дожди, местами с грозами, а к вечеру прояснение с северной стороны.

Мариана внезапно уменьшила громкость, информация о погоде в Норланде застряла на полпути к стене.

Анне Снапхане показалось, что обои приблизились, ей стало тяжелее дышать. Она встала не без труда и, обойдя кровать, подошла к окну, посмотрела на мост и маленький канал. Открыла окно с целью проветрить комнату, и у нее перехватило дыхание, когда ветер вцепился в створку, угрожая вырвать ее из рук. Испуганная, Анна захлопнула окно, дрожащими пальцами вернула задвижку на место. Потом отдыхала минуту, сидя на письменном столе спиной к дождю. После чего подошла к двери, уверенная, что она заперта.

Но это оказалось не так. Анна приоткрыла ее осторожно, услышала голоса, долетавшие из общей комнаты. Выглянула наружу: пусто и темно, приглушенные звуки доносятся со всех сторон. Свет от ее окна упал на дверь, расположенную напротив через коридор, в комнату Карин Беллхорн.

На принятие решения у Анны ушло одно мгновение. Она беззвучно покинула свою комнату, на цыпочках сделала два шага в темноте до двери Карин и открыла ее.

Продюсерша сидела за своим письменным столом и удивленно посмотрела на Анну Снапхане опухшими глазами, когда та шагнула внутрь и закрыла за собой дверь.

– Что?..

Она приподнялась со стула, и Анна прижала указательный палец к губам.

– Мне надо поговорить с кем-то, – прошептала она. – Иначе я сойду с ума.

– Нам нельзя общаться, – прошептала Карин в ответ. – Вернись к себе в комнату.

Нижняя губа Анны начала дрожать, а потом и руки тоже.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – я не справлюсь с этим.

Продюсерша подошла к ней, окинула взглядом, взяла ее за руки.

– Бедняжка, – произнесла она тихо. – Посиди немного. Анна опустилась на кровать, прижала ладони к лицу и заплакала. Слезы теплыми струйками потекли по щекам, уже не обжигая их, как это было в одиночестве в ее собственной комнате.

– Черт, – всхлипнула Анна, – дьявольщина какая-то. Как это могло случиться?

Карин Беллхорн вздохнула глубоко, с шумом, напоминающим всхлипывание.

– Я не знаю, – сказала она. – Я ничего не понимаю.

– Ты видела ее?

Анна посмотрела на продюсершу. Карин смахнула наверх седые волосы, отвела взгляд в сторону:

– Да.

– Она была еще теплой, но там, в автобусе, ведь было тепло. Ты видела револьвер?

Пожилая женщина кивнула.

– Мне никогда не приходилось сталкиваться ни с чем столь отвратительным, – продолжила Анна Снапхане, слова лились из нее ручьем. – Я никогда не видела прежде мертвого человека, и тем более друга, с кем проработала почти четыре года, кого видела в полном здравии всего несколько часов назад… и убитого! Застреленного! И потом, это серое вещество, прилипшее на стене и мониторах… Это же были ее мозги, черт побери, ее дьявольские мозги, они висели там на телевизионных экранах… Как это отвратительно: ее воспоминания, ее детство, ее чувства, все, чем она жила и дышала, а сейчас отвратительная липкая масса и…

Она наклонила голову и заплакала снова, почти в голос. Карин положила теплую руку ей на затылок.

– Анна… – прошептала она. – Анна, милая, ты не должна здесь находиться, полицейские с ума сойдут, если найдут тебя у меня, успокойся, моя хорошая…

Анна Снапхане сделала глубокий вдох, слезы текли по ее щекам, носу, подбородку.

– Черт, – прошептала она, – черт, Карин, как отвратительно…

– Я знаю, – сказала продюсерша и заключила ее в свои объятия. – Я знаю…