Книга Страна призраков - Колин Генри Уилсон

Ближе к донышку чашки лежали кусочки поменьше, некоторые буквально с ноготок. Интересно, а если запихать в рот с полдесятка — возникнет разом с полдюжины галлюцинаций?

О безрассудной поспешности пришлось тут же пожалеть. Не начав еще жевать, Найл попал под такой сонм странных ощущений, что его буквально оглушило, а сознание скакнуло в недосягаемую даль. Ум тотчас опустел и умолк. Напрочь стерлось всякое понимание того, кто он и где находится. Все равно что подвиснуть в белой пустоте.

Через несколько минут сознание возвратилось, и Найл обнаружил вокруг себя неимоверное разнообразие текучих полупрозрачных тварей — стольких размеров и оттенков, как будто он вдруг окунулся в полный живности аквариум. И все эти живые порождения были такими яркими и рельефными, что всякое подозрение насчет иллюзорности рассеивалось само собой. Они несомненно существовали, были частью той реальности, которую человеческие органы чувств обычно игнорируют. То же самое касается пещеры, в которой он сидел, и нависающей над ним толщи. Стало вдруг очевидно, что она исполнена вибраций — вибраций древесных корней и беспрерывно преображающей почву плесени, и червячков, личинок и микробов, которым плесень дает жизнь, и даже бесплодной глины и камней.

Достигая определенного пика интенсивности, эти вибрации преображались в крохотные синеватые пузырьки, которые, всплывая в воздух, льнули к ближайшим материальным предметам. Особая тяга у них, похоже, была к покрывающему стены пещеры буроватому лишайнику, куда они налипали подобием переливчатой синеватой изморози. Иногда пузырьков становилось так много, что они срастались в пузырь покрупнее, каковой пузырь плавно откочевывал прочь. Это, инстинктивно догадывался Найл, были простейшие формы жизни. Когда он из любопытства прикоснулся к особо крупному пузырю, тот лопнул, а палец ощутимо кольнуло электричеством.

Тут Найл понял, для чего хамелеоны дали ему на пробу свой сок земли и коренья. Им хотелось донести до гостя, что он живет в мире, изобилующем формами жизни, которых он обычно не сознает.

Почему же он прозревает мир вглубь несравненно слабее, чем обитатели этой пещеры? Ответ был очевиден: потому что ум его находится в беспрестанном неистовом движении. Он словно всадник на бешено скачущем коне, и для этого седока проносящийся пейзаж не более чем лента сливающейся ряби.

Самой наглядной иллюстрацией был бы, наверное, хронометр, лежащий теперь на дне реки. Помнится, получив от Дориона — лучшего механика в городе жуков — эту вещь в подарок, Найл подолгу сидел, следя за неторопливым движением секундной стрелки по циферблату. Если присмотреться к минутной стрелке, различалось, что и она ползет. А вот часовую отследить не выходило почти никогда: внимание утомлялось от такого нудного занятия.

Тут до него внезапно дошло: хамелеоны, даром что не глядят в сторону гостя, все как один чутко сознают его присутствие. Они резонируют с умом Найла и улавливают все, что он думает и чувствует с той минуты, как приступил к еде.

Сделалось как-то неловко, все равно что на людях разговаривать с самим собой. Но это вскоре прошло. Найла вовсе не подслушивали. Они просто читали его разум — точно так же, как он мог считывать их мысли. Причем во время этой процедуры он, Найл, казался им таким же странным и диковинным, как и они ему. Их зачаровывала сама способность его сознания действовать прямолинейно, напролом — у них не укладывалось, к чему такая жесткая концентрация и поспешность. Для них он был существом, чья жизнь мчится в темпе, от которого попросту голова кругом.

Теперь, когда Найла удалось умерить до их собственного темпа, он понял, что этого они пытались добиться с того самого момента, когда вытащили его из реки. В противном случае — пока ум его не достигнет определенной точки расслабленности — установить с ним контакт было бы просто невозможно. Теперь же, по достижении глубинной релаксации, обратная связь получалась, потому что он разделял неторопливый, непринужденный ход их сознания.

И вот что примечательно. Пребывая с ними на одной волне, Найл мог теперь видеть в темноте, так что пещера представала буквально как при дневном свете. Более того, все вокруг смотрелось достовернее, насыщенней. И дело не только в том, что краски стали ярче — просто все сделалось на порядок реальнее. Он понял, что видит мир глазами хамелеонов, а они естественным образом воспринимают окружающее на порядок интенсивнее и внятнее, чем делал бы это Найл, опираясь на свое восприятие.

Открылось и еще кое-что — а именно: почему в мире так непросто существовать. Все время, сколько Найл себя помнил, он жил со смутным ощущением того, что человеческой жизни присуще нечто странное, неизъяснимое. Будто кто-то произвольно создал некие правила, а объяснить их забыл. И вот теперь открылось: все оттого, что в жизни человека фактически отсутствует добрая половина реальности, а именно та ее часть, что открывается лишь за этой самой точкой глубинной релаксации.

Глядя на удивительных обезьяноподобных существ, Найл сознавал, что связь с ними столь же четкая, как если бы они изъяснялись словами. Точно так, как люди могут общаться посредством улыбки, подмигивания или даже шевеления бровями, эти гуманоиды разговаривали наглядными образами. Это был язык на самом сокровенном уровне, прямой эквивалент значения. Протекал он гораздо медленнее, чем людская речь, но и речь в сравнении с ним была гораздо примитивнее; можно сказать, па первобытном уровне.

Первое, что уяснил Найл, — это то, как у хамелеонов протекает жизнь. Ритм их сознания, по сути, совпадал с ритмом Земли и всего, что на ней произрастает — деревьев, трав, мха.

Это означало, что им почти неведомо чувство опасности. Начать с того, для врагов они невидимы. Как и пауки, хамелеоны наделены колоссальным терпением. Но в отличие от пауков, у них нет необходимости охотиться. Безмолвный покой им в удовольствие. Ничто их так не очаровывает, как дождь: он невыразимо драматично струится с небес и питает землю, давая ей для жизни новые силы. А, скажем, водопад, в котором Найл чуть не утонул, для них был бы подобен фееричному зрелищу, где перед глазами проплывает вся жизнь. Вот почему Найла спасли так быстро: они как раз занимались своим излюбленным времяпрепровождением, глядя, как вспенивается вокруг камней вода. Они частенько простаивали так от рассвета до сумерек.

Но кто они? Откуда вообще взялись?

Ответ в целом оказался для усвоения непрост. По словам этих существ, они были гораздо старше человека и жили на Земле еще задолго до того, как здесь появились его первые предки. Людям они, вероятно, известны как духи природы.

Получив соответствующий инсайт — каково это, быть духом, — Найл буквально поперхнулся от охватившего его ощущения безграничной свободы.

Но почему они в итоге решили принять твердое, материальное обличье?

Все потому, что произошло роковое событие. Сама энергия Земли видоизменилась, став более тяжелой и многообразной.

Найл понял, что здесь имеется в виду: Великую Перемену привнесла своей энергетикой богиня. Но зачем все-таки принимать форму твердых тел?