Книга Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа

Фактически Маркс так и не определил, что же означает «буржуазный класс», указав только на то, что он является держателем капитала. Он практически ничего не говорит об историческом и социологическом происхождении этого класса. Он видит, что буржуа прежде всего человекэкономи­ческий. В то же время в той мере, в какой он отводит эконо­мике решающую роль, его критика буржуазии может раз­ворачиваться только в ее собственном смысловом поле. Другими словами, его экономизм мешает ему провести ра­дикальную критику буржуазных ценностей. напротив, они его очаровывают, соблазняют. не была ли буржуазия пер­вым классом, вознамерившимся переделать мир, вместо того чтобы его понять? Призывая покончить с эксплуата­цией, за которую несет ответственность буржуазия, он тем не менее не отказывается от буржуазных ценностей: с опре­деленной точки зрения, бесклассовое общество — это все население мира, ставшее буржуазией32.

Не менее двусмысленны и фашистские идеологии. Тео­ретически враждебные либерализму, приверженные прин­ципу «ни правое, ни левое», они очень часто ограничивают­ сярадикализацией «национальной» консервативной груп­пы поддержки, в большой мере приверженной буржуазным ценностям. Огромную часть их электората составляли пред­ставители среднего класса, напуганные кризисом и бояв­шиеся угрозы модернизации. Они постепенно «обуржуази­ли» фашизм. Противопоставляя «промышленный и произ­водительный» капитализм капитализму «спекулятивному и финансовому», они ограничивались борьбой с «жирны­ ми», с представителями потомственных буржуазных фа­милий33, не ставя вопрос о логике капитала. Они выставля­ли возражения морального порядка, к которому была так привязана мелкая буржуазия, «самый несчастный из соци­альных классов», по выражению Пеги34. Рене Жоанне, автор «Похвалы французской буржуазии», испытывал в то же вре­ мя симпатии к фашизму Муссолини. Перечитывая сегодня «Манифест молодых правых», опубликованный Дрье де Ларошелем в Revuehebdomadaire от 16 января 1926 г., можно констатировать, что «молодые правые» гордо провозглаша­ ли себя буржуа: «Мы добровольно и принципиально гово­рим о том, что наши лидеры являются буржуа и что буржуа, являются ли они таковыми по происхождению или выдви­нулись благодаря талантам, должны сочетать свою власть с ответственностью»35. Впрочем, идеология труда, продукти­визм, теория «борьбы за жизнь», часто вырождавшаяся в ра­сизм или, как минимум, в социал­дарвинизм, также являют­ся буржуазными родимыми пятнами фашизма. Они имеют свои корни в либерально­буржуазных концепциях конку­ рентоспособности и эффективности. Фашистские движения, а уж тем более фашистские режимы были привержены и буржуазному национализму. Как писал Эмманюэль Мунье: «Они боролись с индивидуализмом внутри своих границ и в тоже время яростно отстаивали его на уровне нации»36. В то же время буржуазия может защищать нацию, родину, установлен­ный порядок, только если при этом она защищает свои инте­ресы37.

Наиболее решительную критику капитализма мы нахо­дим в XX веке у нонконформистов 30­х годов38, а еще рань­ше — у Шарля Пеги, согласно которому весь мир страдает от капиталистической забастовки. «я не устаю повторять, — пишет Пеги, — что все зло идет от буржуазии. любое из­ вращение, всякое преступление. я не устаю повторять, что именно буржуазия первая начала бастовать и всякая заба­стовка берет начало в буржуазии. После того как буржуазия стала рассматривать работу труженика как биржевую цен­ность, сам труженик стал рассматривать ее так же. И в связи с тем, что буржуазия стала систематически оказывать влия­ние биржевым бумом или крахом на работу тружеников, сами труженики стали использовать ту же самую биржевую тактику»39.

Буржуазию можно рассматривать и как класс, и как пред­ставительницу определенной ментальности, носителя свое­ образной системы ценностей. Макс Шелер рассматривал буржуазию как «биофизический тип», извращенная виталь­ность которого подпитывается неудовлетворенностью и рас­четливым эгоизмом. Буржуа никогда не рассматривает вещи сами по себе, он всегда задается вопросом: «Какая мне от этого выгода?»40 Эдуард Шпрангер различает шесть типов личности, среди которых буржуа соответствует «человеку экономическому»: тому, кто не принимает в расчет ничего, кроме полезности вещей41. Для николая Бердяева буржуаз­ ность — это главным образом духовная категория. Эдмон Гобло говорил: «Буржуа этот тот, кто перенял нравы буржуа­ зии»42. И наконец, Андре Жид заключает: «Меня мало за­нимают общественные классы. Буржуа можно увидеть сре­ди аристократов, так же как и среди рабочих и бедняков. я распознаю буржуа не по его социальному уровню или костюму, а по уровню его мыслей. В буржуа прослеживается ненависть к не приносящему прибыль, к незаинтересован­ ному. Он ненавидит все, что выше его уровня».

Зомбарт также видит в буржуа психологический тип, который был в неравной степени распространен среди ев­ропейских народов, но получил преобладание благодаря развитию капитализма. разумеется, он признает и связь между капиталистическим духом и самим капитализмом. В то же время признавая, что психические и духовные фак­торы влияют на психическую жизнь так же, как последняя определяет их, и напоминая, что институты являются ре­зультатом человеческой деятельности, а производитель предшествует продукту, он утверждает, что капиталистиче­ский дух в каком­то смысле предшествует капитализму. Это значит, что для развития капитализма нужны характеры и темпераменты, к нему предрасположенные: темперамен­ ты более интровертные, более сконцентрированные, более склонные к накопительству, чем к расточению43. Такой ка­питализм, по Зомбарту, появляется в торговых республи­ках Северной Италии и особенно во Флоренции в конце XIII в.44 Законченный тип буржуа мы находим уже у Леоне Баттиста Альберти, автора трактата «Об управлении се­мьей» (Delgovernodellafamilia), написанного между 1434 и 1441 г. Он характеризуется тягой к накоплению и рациона­лизации экономического поведения. Все это Альберти на­зывает «святым духом порядка» (sanctacosala masserizia). Согласно этому автору, необходимо не только не тратить больше, чем ты имеешь, но и тратить меньше, чем приоб­ретаешь, т. е. накапливать, так как богатеешь не только мно­го приобретая, но и мало тратя. Зомбарт пишет: «Доктрина буржуазных добродетелей начала особенно интенсивно развиваться после Кватроченто (XV в.). То, что было на­коплено предыдущими поколениями городских обывате­лей, Альберти решил вдолбить в голову своим ученикам»45. Это те же самые рецепты, которые мы находим в двух боль­ших трактатах буржуазной морали, написанных на заре модерна: «Безупречном негоцианте» Савари 1675 г. (Leparfaitnegociant) и «Истинном английском купце» автора «Робин­зона Крузо», Даниэля Дефо (TheCompleteEnglishTradesman), 1725 г. Первый говорит о сугубо мирной природе торговых отношений. Второй, настаивая на автономии экономиче­ской деятельности, сурово осуждает с пуританских позиций аристократические нравы той поры: «Когда я вижу моло­дого купца, держащего лошадей, направляющегося на охо­ту, дрессирующего собак, мне становится страшно за наше будущее». Те же идеи (критика фривольности, бесполезных расходов) присутствуют у Локка и Бенджамина Франклина. Буржуазные добродетели старого стиля — умеренность, воздержанность, накопление, прилежание, дух порядка и расчета — расцвели именно в англосаксонском мире, сти­мулируемые кальвинизмом и пуританством. Эти доброде­тели должны были повсюду упразднить фантазию, страсть, порыв, щедрость, «утяжелить» вещи, распространить везде законы и регламентацию, привить практический интерес к любой повседневной деятельности. Франклин оправды­ вает добродетель, говоря, что она, прежде всего, полезна. В каждом действии буржуа должна проявляться «экономи­ческая мудрость» (Зомбарт).