Книга Наука Ренессанса. Триумфальные открытия и достижения естествознания времен Парацельса и Галилея. 1450–1630 - Мари Боас Холл

Это вовсе не революционный подход. Впрочем, Коперник никогда не собирался совершать революций. Он не был первооткрывателем и не пытался сделать ничего, что до него не пытались сделать другие. Многие астрономы использовали древние идеи, чтобы опровергнуть Птолемея в странном смешении иконоборства и уважения к авторитету, столь характерному для XVI века. Коперник один избрал систему (он считал ее пифагорейской), которая имела глубокие революционные последствия, хотя они стали ясны только следующему поколению. Еще никогда такой консервативный и скромный мыслитель не имел столь сильного будоражащего влияния на сердца и души людей. И крайне редко столь консервативный ученый оказывался, пусть даже непредумышленно, таким отважным, принимая невероятное.

Ничто в образовании Коперника определенно не подготовило его к революционной роли в реформации астрономии, которая, это было очевидно всем, давно назрела. Сын краковского купца, Николай Коперник воспитывался дядей по материнской линии, священнослужителем, впоследствии ставшим епископом. Николай был склонен пойти по стопам дяди и начал подготовку к церковной карьере в университете Кракова. Профессор астрономии опубликовал комментарий к «Новой теории планет» (New Theory of the Planets) Пурбаха. Лекции по астрономии предположительно были достаточно современными, чтобы передать проблемы, стоявшие перед астрономами, хотя в них вряд ли содержалось что-то отличное от общепринятого. (В то время или позже Коперник приобрел некоторые знания о теориях Николая Кузанского, но не проявил к ним интереса.) Через пять лет Коперник уехал в Италию, чтобы продолжить учебу в университете Болоньи: греческий язык, медицина, философия и астрономия. Он уже считался неплохим астрономом, и профессор астрономии в университете Болоньи говорил о нем скорее как об ассистенте, чем как об ученике. В 1500 году он отправился в Рим на астрономическую конференцию, вероятно, чтобы обсудить реформу календаря. Затем его срочно вызвали в Польшу, чтобы назначить каноником собора во Фрауенбурге, но затем позволили вернуться в Италию для изучения канонического права и медицины в Падуе и права – в Ферраре. Завершив его, Коперник вернулся в Польшу и стал секретарем своего дяди и врачом. Так продолжалось до смерти его дяди в 1512 году, после чего Коперник обосновался во Фрауенбурге. Там он вел очень активную жизнь – был администратором, практикующим врачом и автором, писавшим об экономике и астрономии.

История развития системы Коперника неясна. Позднее он заявил, что превзошел даже осторожность Пифагора и его труд находился в состоянии неопределенности и ожидания более тридцати лет. Предположительно он составил по крайней мере планы, прежде чем в 1512 году написал первый очерк Commentariolus – «Маленький комментарий». Краткий синопсис некоторое время передавался из рук в руки его товарищами и привлек к себе внимание. В 1533 году о нем узнали в Риме, и следствием стало давление церкви на Коперника. Церковь, думая о реформе календаря, в это время была готова поддержать математическую астрономию. Возможно, ничего так бы и не произошло, и Коперник покинул этот мир, оставив множество ненапечатанных рукописей, если бы молодой профессор из протестантского университета Виттенберга Георг Иоахим Ретик (1514–1576) не вознамерился сыграть для Коперника ту же роль, что впоследствии Галлей сыграл для Ньютона. До Ретика дошли слухи о новых интересных астрономических теориях, и в 1539 году он прибыл к канонику Фрауенбурга для получения астрономических знаний. Коперник, не сомневаясь, предоставил молодому человеку, хотя и протестанту, доступ к своим бумагам, и два месяца спустя он дал разрешение Ретику на публикацию краткого описания системы Narratio Prima, который вышел в 1540 году.

«Первый рассказ» (First Narration) (не совсем точное название, поскольку уже существовал «Маленький комментарий») – очень краток, но он достиг более широкой аудитории, чем «Маленький комментарий». За два года было два издания. Ретик не назвал имени Коперника, хотя указал, что работа выполнена во Фрауенбурге, и упоминал только о «моем учителе». Нет сомнений в том, что анонимность была инициативой Коперника. Вполне вероятно, он хотел увидеть, как примет теорию широкая аудитория, прежде чем признаться в авторстве. Ретик настаивал на продолжении публикаций. По его мнению, благоприятный прием, оказанный широкой публикой «Первому рассказу», показал, что настало подходящее время для публикации. Коперник уступил. И хотя Ретик «дезертировал», передав работу лютеранскому пастору по имени Андреас Осиандер, Коперник не отказался от публикации. Книга увидела свет в 1543 году под названием «Шесть книг о вращении небесных сфер» (De Revolutionibus Orbium Coelestium Libri Sex) с немного странным предисловием. Естественно, Коперник посвятил свой труд папе Павлу III. А протестант Осиандер вставил неподписанное и несанкционированное обращение к читателю, выразив свои, а не Коперниковы взгляды на физическую реальность системы. Таким образом, De Revolutionibus появился в некоем католическо-протестантском обличье[18]. Утверждают, что Коперник увидел свой великий труд только на смертном одре. Он был тяжело болен в течение нескольких месяцев до публикации и умер вскоре после нее.

Существует много противоречий в вопросе о признанном нежелании Коперника публиковать свои труды в 1512–1530 годах, однако никого не удивляет его готовность поддаться на уговоры Ретика. Зачем так долго противиться, чтобы сдаться в самом конце? Боялся ли Коперник официальной цензуры? Или ревностно оберегал то, что знает только он один? Был ли он по натуре склонен к таинственности? Верил ли он в свою систему искренне? Хотел ли сохранить свои открытия только для себя? Считал ли, что наука предназначена только для избранных?

Внимательное прочтение предисловия с посвящением папе Павлу (вряд ли это знак страха перед официальной цензурой) предполагает, что причины следует искать в том, что он считал пифагорейской доктриной: прогрессивные научные идеи следует обсуждать только среди ученых, потому что неученые их не поймут и исказят. Коперник не думал о широком злоупотреблении научной теорией, что нередко случается в современной науке (хотя именно это и должно было случиться с его теорией, когда ее использовал Бруно для поддержки пантеистической доктрины). Его пугали скептицизм и презрение, с которыми, как он считал, всегда относятся к новым идеям. Он знал, что его теория и нова, и необычна, и он опасался, что ее посчитают еще и абсурдной. Он писал: «Меня пугает мысль о презрении из-за новизны и отличий моей теории. Все это едва не заставило меня отказаться от проекта».

Возможно, опасение насмешек – не слишком благородный мотив для отказа от публикации, но он вполне может быть истинным. Полувеком раньше Галилей чувствовал почти то же самое, и нет никаких оснований не верить Копернику, утверждавшему, что этот страх был в нем очень силен. Следует подумать о том, что тогда, как и сейчас, опубликовать книгу – значит представить свои идеи на суд широкой общественности. Коперник давно хотел распространить свою теорию в виде манускрипта (посредством «Маленького комментария»). Эта форма эквивалентна современному методу прочтения научного труда перед узкой аудиторией для обсуждения только специалистами – до официальной публикации. Опубликование De Revolutionibus открыло систему Коперника – автор знал, что так и случится, – для комментариев и критики всех и каждого – гуманистов, схоластов, астрологов, математиков, сумасшедших, церковников. Ведь любой более или менее образованный человек в XVI веке, когда астрономия была самой изучаемой из естественных наук, считал себя достаточно компетентным, чтобы иметь и выражать свое мнение по астрономическим теориям. А вспомнив презрительный комментарий Лютера о дураке, который хотел перевернуть науку вверх тормашками, можно понять опасения Коперника. Нападки протестантского бунтаря вряд ли могли повлиять на его положение в обществе, но он явно не любил насмешек. Да и являясь значимой публичной фигурой, он был уязвим перед нападками университетских профессоров и деятелей церкви, также считающих себя сведущими в астрономии. Посвящая труд папе, Коперник с обезоруживающей откровенностью писал, что влияние главного католика может сдержать клеветников. Он хотел справедливого суждения. И хотя сам автор до этого не дожил, его книга была хорошо принята церковью и использована, как он и надеялся, для ускорения реформы календаря. Ирония судьбы: сначала никто не обратил серьезного внимания на сердце книги – новую теорию.