Книга На что способны блондинки - Николас Фрилинг

— Наложите очки на фотографию.

— Но ведь про очки никто ничего не говорил.

— Я сам надеваю их только для чтения или в кино. На улице обхожусь без очков. Или для того, чтобы смотреть на картины, — служащий из картинной галереи помнит, что Мартинес приходил туда с человеком в очках. Сделайте фотографию в профиль и с поворотом лица в три четверти. В этом деле нужно все предусмотреть.

— Конечно, помню. Я смотрю на картины, потому что знаю их и люблю. На людей я тоже смотрю; оцениваю их с художественной точки зрения. Как на них падает свет и все такое. Почему? Вы спрашиваете, почему. Я вам отвечу — потому что мне больше нечего делать, вот почему. Когда вы спрашивали меня в прошлый раз, я ответил «нет» из-за очков. А сейчас я говорю «да» опять же из-за очков.

Типично провинциальная картинная галерея располагалась в историческом особняке со следами былого изящества; зданию требовался ремонт. Если бы его отреставрировали, оно засверкало бы прежней красотой, но ни один провинциальный муниципалитет не даст на это денег.

— У нас редко бывают посетители. Туристы обычно ходят в более известные места — в Мауритшус или Франц-Халс в Харлеме. А здесь их интересует галерея «Найн» из-за наследия Ван Дама. Но у нас хорошая экспозиция.

— В самом деле, — кивнул Ван дер Вальк, застыв перед огромным скучным морским пейзажем Абрахама ван дер Велде (старшего). Его голос прозвучал неестественно; старик был уязвлен:

— Конечно, если вы ничего не смыслите в живописи…

— Нет, — униженно признал Ван дер Вальк.

— Вот это хорошая картина, только не сразу бросается в глаза, а эта не очень. А вот картина Карела Фабрициуса, девушка с попугаем. Именно на нее они смотрели и разговаривали. Они о ней что-то знали, пожилой господин знал.

— А молодой?

— Фотография не очень хорошая. Но с очками — я бы сказал «да»; я бы сказал «да» почти с полной уверенностью. Поклясться не готов, но почти уверен.

Ван дер Вальк надел очки, чтобы получше рассмотреть девушку с попугаем… Вдруг по его спине побежали мурашки. Этого он не ожидал!

Из витой позолоченной рамы на него смотрела Стаси. Гораздо более живая, чем на своих фотографиях; спокойная и прелестная, в возрасте между юностью и зрелостью, между невинностью и опытностью, ласкающая попугая, веселая, насмешливая, лукавая, необычайно сексуальная.

— Ну, что новенького, Ван дер Вальк? На этот раз постарайтесь быть более убедительным.

— Надежный свидетель видел Мартинеса в нашем городе за час до его смерти с молодым человеком в очках. В этих очках. В тот же вечер их нашли на столе в Схипхоле. Молодой человек купил билет на рейс до Дублина с пересадкой в Лондоне. Они вместе рассматривали картину, которая имеет удивительное сходство… вот, посмотрите сами: это фотография из квартиры Мартинеса. Пятилетней давности, по словам его жены.

— Да, сходство действительно есть. Ну и какое это имеет значение?.. Это его жена?

— Дочь. Которая живет… — он сделал многозначительную паузу, — в Дублине, Ирландия. На этот раз у меня кое-что есть. Два фактора. Может быть, не слишком надежных, но если их рассматривать в совокупности… Временной фактор — день смерти — и пространственный фактор; тот же самый молодой человек, который взял напрокат машину, стоявшую у дома Мартинесов, живет в Дублине. Где в свое время жил Мартинес и где до сих пор живут три его дочери. Мадам Мартинес утверждает, что ничего не знает о молодом человеке или его машине, но вполне возможно, она не лжет, потому что, судя по всему, Мартинес не рассказывал ей о своих делах, особенно когда они шли неважно. Теперь нам известно, что он делал в нашем городе — показывал эту картину. Но зачем он отправился за семьдесят километров от Амстердама показывать молодому человеку картину, столь странно похожую на его дочь? И почему через час после этого его убивают? Уверен, мы должны потребовать распоряжения суда на международное расследование. Ирландия входит в Интерпол? Наверняка да.

Судебный следователь впал в глубокий транс, причем явно неодобрительный.

— Ну что ж, — наконец заговорит он, — здесь, пожалуй, есть основания для допроса. Но даже ордер на допрос свидетеля в другой стране является очень серьезным шагом. Вы настоящий вредитель, вам это известно?

— О, я с вами согласен. Но я думал, вы будете довольны.

— Доволен! У вас какая-то дьявольская способность перемещать расследование за границу.

— Туда я пока ничего не переместил. Мы могли бы попросить помощи у ирландской полиции.

— Вспомните, что творилось во Франции — женщину расстреляли из пулемета. Вы постоянно оказываетесь в нестандартных ситуациях.

— Я не хочу ехать в Ирландию. — Обороняясь. — Мне это совсем не интересно. Сейчас ситуация совершенно другая. — Он говорил искренне, но тотчас понял, что лжет самому себе: ему было бы чрезвычайно интересно встретиться с леди с портрета!

— Они могут допросить парня по вашему поручению.

— Не уверен, — раздраженно пробормотал следователь. — Все зависит от обстоятельств.

— Позвольте выразить свою точку зрения, — сказал мистер Кевин Нолан, советник ирландского посольства. Он со своими крошечными круглыми глазками, изогнутым маленьким ртом, пухлым приятным лицом, круглыми щечками, мягким доброжелательным голосом напоминал плюшевого медвежонка, только лысого. — Ваши доводы кажутся мне не слишком убедительными, знаете ли. Пара очков, картина в музее, арендованная машина, обмененный билет на самолет; любой из этих доводов можно истолковать в пользу невиновности. Неужели вы рассчитываете, что мы поверим, будто этот молодой человек приехал осмотреть достопримечательности — поскольку ничто не свидетельствует об обратном, — убил вашего мистера Мартинеса и спокойно улетел ближайшим рейсом? Возможно, он знает Мартинеса и этих его дочерей. Приезжает сюда и разыскивает его — вполне объяснимо. Вместе отправляются в картинную галерею — ничего необычного. Старик показывает ему картину, похожую на его дочь, — забавное совпадение. А потом он забывает свои очки — со мной тоже такое бывает, и довольно часто. И с мистером Ван дер Вальком, по его же собственному утверждению. Ничто не указывает на его виновность, вы со мной не согласны?

— Хочу заметить, — взял слово Ван дер Вальк, пока следователь нервно ерзал на месте, а юрист из министерства юстиции курил сигару, — никого из моих или ваших друзей не зарезали на улице.

— Пожалуй, в этом есть разумное зерно, — признал ирландец, — но не более того.

— И весьма разумное зерно, — вставил юрист. — Способ убийства. Не похож на заранее продуманное действие. Судя по всему, убийца напал неожиданно, что предполагает сильное волнение. Следует выяснить, каково было душевное состояние Мартинеса, а также этого молодого человека. Припаркованная у дома машина, встреча в картинной галерее, сходство с лицом из Ирландии — между ними бесспорная связь. Таким образом, мистер Нолан, этот молодой человек является свидетелем передвижений, слов и, может быть, даже мыслей Мартинеса в последний день его жизни. Мы лишь хотим выслушать его показания, только и всего. Потом у нас будет время определить… э-э-э… наши последующие действия.