Книга Ключ жизни - Сердар Озкан

— Мне очень жаль, дельфин Омер, — сказал я, когда он договорил. — Я не знал, что ты потерял всю свою семью.

— Я надеюсь обрести ее вновь в Мире Света. — Дельфин покачал головой.

— А это возможно?

— Лебедь сказал мне, что это возможно. Так как все пропитано одним и тем же светом, Мир Света — это место встречи всего сущего. Там мы можем найти кого угодно и что угодно.

— Но как попасть в этот Мир Света? — спросил я. — Я уже понял, что, став светом, мы сразу же очутимся в Мире Света. Вот только как им стать?

— Лебедь сказал, что стать светом легко, но у меня есть злобный враг, и лишь он мешает мне стать светом.

— У тебя есть враг?

— Именно об этом я и спросил лебедя, а он начал рассказывать мне очень сложные вещи. Он сказал, что мой величайший враг — это злобное чудовище, живущее внутри меня. По словам лебедя, поскольку все пропитано одним и тем же светом, а свет неделим, все на самом деле едины. Но из-за того, что внутри меня живет чудовище, я воспринимаю себя как создание, отделенное от всего окружающего.

— Так значит, твой враг — это чудовище? И оно живет внутри тебя? Я не понимаю, что это за чудовище?

— Это очень тщеславное чудовище. Так как это чудовище все время говорит «я», лебедь называет его «Чудовище Я». Оно всегда хочет быть лучше всех остальных и хочет всем владеть.

— О, значит, Чудовище Я умеет играть в Королевскую Игру!

— В Королевскую Игру?

— Да. В этой игре всего два правила: во-первых, нужно притворяться, что ты самый могущественный человек в мире, а во-вторых, притворяться, что все принадлежит тебе. Именно так и играет Чудовище Я. Я научился этой игре у детей в школе.

— Лебедь сказал, что Чудовище Я есть в каждом. Может быть, поэтому дети в школе знают эту игру.

— Вот как? Так значит, и во мне есть чудовище?

— Оно есть в каждом, но Чудовище Я у некоторых людей более необузданно, чем у других.

Я ничего не понял.

— Хм-м-м, давай я попробую объяснить это тебе так, как объяснял мне лебедь. — Дельфин Омер кивнул головой в сторону воды. — Посмотри на лунную дорожку на море.

Я взглянул на отражение луны в воде.

— Мы видим свет на воде, верно? Но это свет луны. И вновь мы видим свет луны. Но на самом деле это свет солнца, отраженный луной. Хотя свет солнца, луны и лунной дорожки на море выглядят по-разному, в действительности это один и тот же свет. Если лунная дорожка на воде признает, что она отражение солнечного света, то все в порядке. Но если она будет отрицать это, заявляя: «Я сама себе свет», значит, в ней говорит Чудовище Я.

Я посмотрел на воду, потом на луну. На воду и на луну. Мне бы хотелось взглянуть и на солнце, но была ночь, и хотя свет солнца тянулся прямо передо мной лунной дорожкой, самого солнца я не видел. Мне казалось, что это свет луны, а не солнца! «Омер, ты не должен верить всему, что видят твои глаза», — сказал я сам себе. Даже размышляя об этом тысячи лет, я никогда бы не додумался до того, что лунная дорожка на воде является светом солнца, если бы мы не учили этого в школе.

Некоторое время мы молчали. В моей душе все перемешалось. Сколько же всего было во мне — сначала ангел, а теперь чудовище. Что это Чудовище Я делало внутри нас, как оно мешало нам стать светом и войти в Мир Света?

Пока я думал обо всем этом, дельфин Омер принялся кругами плавать вокруг лодки, а затем внезапно остановился и начал повторять наше имя:

— Омер, Омер, Омер, Омер, Омер, Омер, Омер…

Он будто пытался что-то сказать мне.

Он продолжал повторять наше имя, пока я не сказал:

— Погоди! Это… поэтому у нас с тобой одинаковые имена? Из-за того, что в нас один и тот же свет?

Улыбнувшись своей дельфиньей улыбкой, он игриво покивал:

— Это потому, что мы едины, хотя этого и не понимаем.

— Но как мы можем быть единым, одним, дельфин Омер? Ты дельфин, а я ребенок. Ты — это ты, а я — это я.

— Ты прав. Мы не можем быть одним, — ответил дельфин. — Мы не сможем стать единым целым до тех пор, пока не победим Чудовище Я.

Омер. Взрослый
16

Как странно смотреть на собственное мертвое тело… Твои глаза не видят, но ты видишь. Твои уши не слышат, но ты слышишь. Пытаясь понять, что же происходит, я вспомнил известное изречение: «Не бойся смерти! Пока ты существуешь — ее нет, а когда она придет — тебя уже не будет»[2].

Не знаю, испытал ли смерть тот, кто сказал это, до того как изрек свои знаменитые слова, но в этот момент я, будучи уже мертвым, думал о том, что же я делаю здесь, в узком стальном ящике.

Омер. Ребенок
16

Поплавав вокруг лодки, дельфин Омер взглянул на меня.

— До того как улететь, лебедь сказал мне, что понял, зачем его призвали в эти воды. Его призвали сюда лишь для того, чтобы он открыл дельфину, желавшему стать светом, что это возможно. Но для того чтобы стать светом, я должен был найти друга, которого полюблю без всяких условий. Единственное, что мешает нам стать светом, — это Чудовище Я, и потому нам нужно укротить его. Лебедь сказал, что есть лишь один способ укротить это дикое чудовище, а именно — ничем не обусловленная любовь. И теперь я знаю, что друг, которого я ищу, — это ты, ребенок Омер. Итак, что скажешь? Ты поможешь мне стать светом? Все, что нам нужно, — это просто любить друг друга.

— Но я уже люблю тебя, и мне кажется, что ты меня тоже любишь, так почему же мы не можем стать светом прямо сейчас?

— Мы должны любить друг друга без всяких на то оснований.

— Что ты имеешь в виду, говоря «без всяких на то оснований»?

— Мы можем любить друг друга по многим причинам, правда? Потому что мы похожи, нам весело вместе, мы хорошо друг к другу относимся, делаем друг друга счастливыми и тому подобное… Но лебедь сказал, что такая любовь является любовью «Я». И Чудовище Я нельзя укротить такой любовью. И потому я не должен любить тебя ради себя. Я должен любить тебя только ради тебя. Ради света в тебе. Кроме того, чувство любви в нас должно расти до тех пор, пока Чудовище Я не будет укрощено. Мы должны любить друг друга все сильнее, и сильнее, и сильнее до тех пор, пока не растворимся друг в друге. Когда двое любят друг друга, они становятся одним.

Как только дельфин Омер сказал это, я подскочил от радости. Да! О да! Вот оно! Это та дружба, которую я искал! Двое детей становятся одним ребенком, или ребенок и дельфин становятся одним дельфиноребенком, какая разница?

— Можно я тебя обниму? — Я крикнул это так громко, что дельфин Омер подпрыгнул от неожиданности.