Книга Тайная жена Казановы - Барбара Линн-Дэвис

Мы вышли из дома через несколько часов после pranzo[19], на улице все еще стояла жара. Я радовалась, что выбрала именно это платье: из желтого шелка, с нарисованными цветами, казавшееся воплощением цветущего сада. Я пыталась, насколько могла, не обращать внимания на сидящего в лодке Пьетрантонио — он был занят тем, что ковырял в зубах и под ногтями зубочисткой. Отвратительно!

Мы плыли против течения, поэтому к тому времени, как мы приблизились к мысу Джудекка (почти час спустя), белая сорочка нашего гондольера была мокра от пота.

Сердце сладко защемило, когда я разглядела ждущего меня Джакомо. Он стоял, опираясь на каменную статую рядом с широкими железными воротами. Солнце уже клонилось к горизонту, на тротуаре залегли густые длинные тени. Когда мы приблизились, я смогла разглядеть статую Пана, римского бога страсти. И неудивительно, что Джакомо привлек вожделенное внимание двух дам — матери и дочери-златовласки, которая все обмахивалась веером и недовольно хмурилась.

Я почувствовала укол ревности. Впервые из множества последующих раз. Но, завидев мое приближение, он поспешно им поклонился и спустился к швартовым столбам, нам навстречу.

— Вот и она! Доставлена в целости и сохранности! — выкрикнул мой брат, когда наша гондола ударилась о бортик. Я зарделась, внезапно ощутив жар. Мне хотелось немного ослабить ленты на корсете, но после таких слов разве могла я допустить подобную вольность?

Джакомо презрительно взглянул на сидящего в гондоле Пьетрантонио и помог мне выбраться из лодки. Обнял меня за талию и повел прочь. Не удостоив моего брата даже кивком.

— Не знаю, как я сдержался и не перерезал ему горло, — прошипел он мне на ухо, когда мы шли к воротам.

Я не могла произнести ни слова. Я просто молча вцепилась в его руку. В тот день он был без сюртука и жилета, и под льняной сорочкой я впервые ощутила его крепкие мышцы. И почувствовала себя в безопасности.

Оказавшись в саду, я тут же забыла о своем мрачном настроении и развратном братце. Я еще никогда не видела — или мне так показалось — такого огромного и прекрасного сада! Вдоль широких, вымощенных кирпичом тропинок поднимались высокие вечнозеленые изгороди, за которыми скрывались сотни клумб с розами и море розовых и желтых цветов.

Мы бродили по центральной тропинке, которую пересекали бьющие струей фонтаны — большая редкость в Венеции. По дороге, как я предполагаю, вдохновленный розами, Джакомо стал напевать стихи о розах и желании. Мне они показались несколько старомодными, отчего лишь еще более удивительными, когда он заговорил громче:

Венеры факел юноши коснулся, Костер любви в груди его взметнулся, И розу он к устам прижал, пылая, На исцеленье тщетно уповая[20].

Каждый раз, когда он употреблял слово «уста», он наклонялся и целовал меня в висок или щеку, пока я не начинала хихикать и подпевать. Парочки, идущие навстречу, улыбались и посылали нам воздушные поцелуи.

Наконец-то мы достигли того конца сада, который выходил на открытую лагуну. Воздух здесь был соленым и свежим. День клонился к закату, солнце еще висело в небе, но собиралось вот-вот нырнуть в воду. Джакомо подвел меня к скамье в тени дерева, в зарослях сладкого жасмина.

Он сел на скамью, меня усадил себе на колени. Я ткнулась носом в его теплую, крепкую шею и уютно устроилась у него на груди, радуясь тому, что слышу биение его сердца. Он был одним из тех, кого трудно представить себе в старости. Тяжело представить, что вообще смертен. Такие, как он, всегда сильны, чувственны, полны жизни.

— Я приготовил вам подарок, ангел мой, — сказал он и достал из кармана бриджей пару подвязок. Это были розовые шелковые подвязки, на которых красными нитками были вышиты стихи на французском языке.

Я растянула шелковые ленты на пальцах, любуясь роскошным подарком. Вспомнила простые белые подвязки, которые были на мне надеты, и дождаться не могла, когда вместо них надену эти изящные французские подвязки.

— А что означают эти слова? — поинтересовалась я у Джакомо.

— Представьте себе, если бы подвязки могли говорить, — объяснил он, поглаживая их, как верных товарищей, — они бы сказали: «Видя каждый день сокровища красоты Катерины, понимаешь, что Любовь не обмануть».

— О! — Я густо покраснела. Представила у себя на юбке пристальный взгляд. — Я обязательно… их надену! — Я соскочила с его коленей и спряталась за близлежащей изгородью. Я сняла свои старые подвязки и швырнула их в грязь.

Джакомо последовал за мной, подглядывая сквозь густую стену из листьев.

— Вы сбежали до того, как я смог подарить вам свой второй подарок, — воскликнул он. Протиснулся ко мне и, опустившись передо мной на колени на траву, стал нежно стягивать мои чулки. Из другого кармана он достал пару новых жемчужно-серых чулок, еще никогда мне не доводилось видеть такой тончайшей работы. Эти чулки он стал медленно натягивать на меня: на голень, икры, бедра. Его начало трясти, почти неистово.

— Почему вы дрожите? — спросила я, касаясь его щеки. Это была моя самая любимая часть его лица: изящно вылепленная самим Господом скула.

— От своего желания я теряю над собой контроль, — ответил он, завязывая подвязки над коленями и нежно целуя их по кругу.

Я опустилась на траву, юбки мои задрались, и Джакомо взобрался на меня. Между нами, как пламя, разгоралось желание — слишком сильное, чтобы я могла ему сопротивляться. Я взъерошила ему волосы, он стал целовать мне шею и голые плечи.

— Пойдемте, — прошептал он, его губы находились в опасной близости от моих. — Давайте найдем домик, который я для нас арендовал. Солнце почти село.

Я послушалась, благодарная ему за то — когда сама пришла в чувство, — что он смог держать себя в руках. Я села и одернула юбку. Джакомо взял меня за обе руки и помог встать с травы.

Мы вышли из-за высокой изгороди. Остальные парочки, которые мы раньше заметили в саду, куда-то все исчезли. Небо превратилось в свинцово-серое, и в приближающихся сумерках виднелись очертания живой изгороди. Я обернулась, чтобы понаблюдать, как последняя длинная узкая полоска оранжевого солнца, которое все еще продолжает озарять горизонт, опускается в воду.

Джакомо потянулся за моей рукой. Я охотно протянула ему ладонь. Мне казалось, что вот-вот моя жизнь круто изменится — и я была к этому готова.

Глава 16

Наш домик располагался у кромки воды. Я слышала об этих маленьких домиках удовольствий, раскиданных по всей Венеции, — но, разумеется, сама раньше здесь не бывала. Этот домик был возведен в романском стиле, с глубоким крыльцом и четырьмя узкими мраморными колоннами, обрамляющими вход. Нас приветствовала пожилая служанка, которая велела нам позвать ее, когда мы захотим поужинать. Но сейчас меньше всего мы думали о еде! Джакомо потянул меня вверх по истертым каменным ступеням. Вокруг нас эхом разносился мой радостный смех.