Книга Когда умолкает кукушка - Ольга Лисенкова

Алену заколотило.

– Не хочу, не буду! – сказала она еще громче. – Да что это такое? Мы так не договаривались!

Ответа не было, лишь только шуршали еле слышно волны, то набегавшие на песок, то отползавшие обратно.

– Это я должна всех собрать, выслушать, понять и разогнать по мирам. А я даже не помню, за кем сюда явилась, – пожаловалась морю Алена.

«Ну явилась же», – возразил внутренний голос. И спорить с ним было невозможно. Он был, как всегда, прав.

– У меня сейчас будет истерика, – предупредила она.

«Не будет».

И верно, истерика случилась перед купанием. Сейчас никакого позыва истерить не наблюдалось.

Что за досада.

Алена поднялась на ноги и зашагала вдоль берега, куда глаза глядят, под бесконечно высоким небом.

В голове было пусто.

Постепенно небо начало светлеть.

«Это уже второй день? – думала Алена. – Наверное. Сколько я болталась по морю в лодке? „Времени в вашем понимании у нас тут нет“, но сорок дней есть. Восхода солнца тоже, наверное, нет, это я так декодирую. С ума можно сойти. Скорее всего, я уже сошла. Нахожусь в стационаре на принудительном лечении. Ничего, конечно, не предвещало… но я же не помню, у меня амнезия. Так что, может, и предвещало».

Идти поначалу было приятно. Море шумело, как будто в знак поддержки, и слегка фосфоресцировало. Вдоль берега росли сосны. Белый песок временами украшали обломки скал. Волосы шевелил легкий ветерок. Перед рассветом всегда становится прохладнее, но Алена не чувствовала ни холода, ни усталости.

Но вот под ногами стало больше гальки, песка становилось меньше. Иногда приходилось перепрыгивать с одного крупного, гладкого камня на другой.

Уже достаточно рассвело, чтобы разглядывать камушки. По детской привычке Алена шарила глазами, выискивая добычу покрасивее. Ракушек не видно, а вот камни попадались на любой вкус. «Вот бы найти куриного бога», – подумала она, прыгнула на очередной круглый камень – и поехала вниз.

Было не очень больно, но досадно. Досталось джинсам: верная штанина приняла удар на себя, разорвавшись на коленке. Хорошо еще, что Алена успела ухватиться за камень руками и не ударилась головой.

Под ладонями ровная поверхность камня показалась очень горячей, хотя облака еще только начинали розоветь.

«Спасибо джинсам», – пробормотала Алена, аккуратно вынимая ступню из опасного зазора между круглыми камнями, и легла на валун животом. Удачно, что не вывих. Забралась наверх, как на плавучий матрас, и только тут обратила внимание, что странно нагревшийся под ладонями камень вдруг слабо засветился, как экран планшета. Щурясь, она вглядывалась в загружавшуюся надпись, но та отображалась вверх ногами. Алена вывернула шею и прочла: «Направо пойдешь – домой попадешь». Справа от нее уютно шелестели волны. «Прямо пойдешь – то, что ищешь, найдешь». Значит, правильно она шла по берегу и никуда не сворачивала. «Налево пойдешь – совсем пропадешь». Замечательно, что предупредили. Итак, вперед?

Она попробовала поводить пальцем по поверхности камня, как по сенсорному экрану, но надпись стала гаснуть и пропала совсем. И тут Алена задумалась.

Может, все же домой?

Камень, в отличие от Летучей Мыши, предлагал ей выбор. А чем отличается свободный человек от твари бессловесной? Именно возможностью выбора. Вернуться, перечеркнуть собственное безрассудство, которое забросило ее на этот пустынный берег. Жить полной жизнью столько, сколько отмерено, пока не придет время влиться в поток душ, мчаться с ними на протяжении сорока дней по темному тоннелю навстречу загадочному, манящему свету… а там будь, что будет, остановки в пути уже не предусмотрены.

Да, но куда она пойдет направо? Вплавь, пока не иссякнут силы?

Или вернуться за лодкой? Но эти смешные камни никогда не предусматривают вариант «Назад пойдешь…». Обратной дороги нет.

Значит, и направо тоже нельзя?

Нечестно, что ей ничего не предложили сделать с конем. Из сказки о сером волке Алена помнила, что правильным оказался вариант, где конем надо пожертвовать. Это как в шахматах. Называется гамбит. На место бедного животного придет совестливый серый волк, который коня, разумеется, съест, но сам его заменит и все вопросы порешает.

Вот досада: ни конь ей не встретился, ни варианта с ним на камне не высветилось.

Совсем пропадать Алене не улыбалось, хотя некоторые самоуверенные богатыри, кажется, выбирали и этот путь.

Значит, или прямо, чтобы обрести то, что она ищет (хотя что это – она и сама не помнит), или направо, домой. Домой, домой!

Но ведь… Летучая Мышь определила, что Алена пришла в этот мир за ребенком. Похоже на то, что она – его единственная надежда.

Пусть это не ее дитя, она еще не рожала. Можно ли лишать ребенка единственной надежды на спасение?

Вещий Камень ничем не отличался от тысячи других валунов на пляже, и было совершенно понятно, что, стоит отойти от него на несколько шагов – и она уже не найдет развилки. Потому что не было никакой развилки. Не было перепутья.

Если она пойдет прямо, она может найти этого ребенка, и они спасутся вместе.

Если пойдет направо, в волны с головой, наверное, вернется домой. И будет жить всю оставшуюся жизнь с осознанием, что могла спасти кого-то и смалодушничала.

Да, но если бы речь шла только о смерти! Умирать всем придется рано или поздно, и есть ли большая разница – насколько рано?.. насколько поздно?

Если она верно поняла Летучую Мышь, тут все гораздо серьезнее. Тут можно потерять себя навеки, распасться на этот безмолвный песок на пляже, прорасти одной из прибрежных сосен… и никакого света в конце тоннеля уже не будет.

Мышь сказала, что ей надо вывести не только «своего» потеряшку, а всех, кого она встретит. Но как она может это сделать? А что если она допустит ошибку? Или просто ничего не поймет? Не вспомнит?

Как можно вообще брать на себя такую ответственность?

Солнце поднялось уже высоко, а Алена сидела, прижавшись к камню спиной, и придерживала его рукой, как будто бы для того, чтобы он не убежал. Трудный выбор.

На небе стягивались облака, сизые, тяжелые, как мешки с цементом. Что бы это ни означало на символическом уровне, можно было поручиться, что собирается гроза.

Страшно, страшно.

И гром временами, пока далеко.

Есть ли у нее кто-нибудь, к кому она должна вернуться? Любимый человек? Она сказала Летучей Мыши, что мать и отец умерли, это она помнила. Рожать еще не рожала. Но есть ли у нее друг, муж? Она не помнила, хотя ляпнула Мыши, что ухажер был и остался в прошлом. Если она так наглухо сумела забыть, возвращаться ей не к кому, ни перед кем нет обязательств, кроме самой себя?

Алена прикоснулась рукой к янтарным бусам, оставшимся от мамы. Они тоже затеплели под рукой, как Вещий Камень.