Книга Русский диверсант Илья Старинов - Анатолий Цветков

— Надо подумать, — не сразу отозвался Обыден.

— Подумать?

— Видишь ли… Только это должно остаться между нами. Я имею некоторое отношение к отправке добровольцев.

Илья Григорьевич не поверил своим ушам.

Михаил Васильевич обещал доложить о желании Старинова руководству и уехал в Москву. А через три дня в комендатуру поступило телеграфное распоряжение: «Немедленно командируйте зам. ЗКУ Старинова в Москву».

Военная подготовка Ильи Григорьевича удовлетворила московских специалистов, занимавшихся отправкой добровольцев в Испанию. Однако возникла проблема с языком. Вскоре она разрешилась. Старинову дали переводчицу — молодую, высокую, красивую девушку. Звали ее Анна Обручева.

Вечером того же дня Илья Григорьевич с Анной стояли на перроне Белорусского вокзала возле готового к отправке поезда Москва — Столбцы.

В поезде ехали с удобствами. Мягкие диваны, зеркала, полированное красное дерево, надраенные до солнечного блеска ручки дверей, мягкий свет настольной лампы — все в купе международного вагона свидетельствовало о комфорте и призывало к покою. Но покоя Старинов не испытывал. Им с Обручевой предстояло через день пересечь Польшу, а это сулило ему мало приятного.

В польской разведке могли знать о некоем Старинове, занимавшемся в приграничной полосе подготовкой к ведению партизанской борьбы. У поляков могли быть его фотографии.

Правда, небольшие усики несколько изменили облик Ильи Григорьевича, и он старательно сутулился, скрывая военную выправку.

При проверке польскими жандармами единственной недозволенной вещью в их багаже оказались советские газеты и журналы. Таможенники их конфисковали.

В Столбцах волонтеры сделали пересадку на Варшаву, откуда должны были ехать в Вену. Варшава оказалась оживленным и чистым европейским городом. Под знаменитыми варшавскими мостами медленно несла свои темные воды Висла. На центральных улицах сияли витрины магазинов, ресторанов, кофеен, кино.

В венском экспрессе Илья Григорьевич просматривал вечерние газеты. Кричащие крупные заголовки сообщали об успехах Франко. Фотографии изображали кварталы Мадрида, занятые фалангистами. Судя по фотографиям, в столице Испании уже развевались знамена каудильо, а население радостно встречало солдат и офицеров из фашистских банд.

Старинову и раньше приходилось по долгу службы читать польские газеты. Цену их «объективной» информации он хорошо знал.

— Подождем до Чехословакии, — сказал Илья Григорьевич своей спутнице. — Может быть, в пражских газетах есть хоть что-нибудь толковое.

Его надежды в какой-то мере оправдались. Чехи писали об испанских событиях довольно сдержанно. Здесь журналисты не пытались предрешать падение республики. Более того, из пражских газет Старинов узнал, что войска Франко уже остановлены под Мадридом.

Незаметно добрались до австрийской столицы. Вена была тогда, вероятно, самым чистеньким городом в Европе. Улицы там мыли чуть ли не с мылом. Но наступающая зима делала свое дело. С деревьев знаменитых и очень красивых венских парков почти облетели листья. Дунай уже не казался голубым. Он был хмур и мутен.

Покинув Австрию и миновав Швейцарию, Илья Григорьевич и Анна оказались во Франции. Париж разочаровал Старинова. Перед ним оказался суетливый город, подавлявший свежего человека непрерывным мельканием автомобилей и оглушительной рекламой, обилием иностранцев и монахинь. Белоснежные чепцы и темные сутаны божьих невест исчезали с парижских улиц только к вечеру, уступая место проституткам.

В Париже Старинову предстояло приобрести много вещей, которые могли понадобиться на войне. В поездках по городу его обычно сопровождал один из советских добровольцев, танкист по имени Павел. Знакомство с ним завязалось еще в Варшаве.

Как-то они зашли пообедать в один из парижских ресторанов. Сели за столик рядом с компанией молодых людей в штатском. Эта публика сразу обращала на себя внимание широкими плечами, холеными физиономиями, громкими, самоуверенными голосами и надменными взглядами.

Усевшись, они заметили, что на лацканах пиджаков их соседей вызывающе чернеют значки со свастикой. Один из молодчиков обратился к Илье Григорьевичу с вопросом. Говорил он быстро, на незнакомом диалекте, и Старинов не понял смысла произнесенных слов. Тогда в разговор вступил второй гитлеровец. На ломаном русском языке он нагло осведомился, не советские ли мы летчики.

— Ваших здесь много бывает, — насмешливо добавил он.

— Вам это, наверное, не безразлично, — сдержанно ответил Илья Григорьевич. — Волнуетесь?

— Хо-хо! Конечно! Нам надо торопиться, чтобы потренироваться. Вот вашим волноваться нечего. Они все равно не успеют приехать до освобождения Мадрида к своим испанским коммунистам. А если и вы летчики, послушайтесь совета — возвращайтесь обратно.

— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Павел. — Мы не летчики, а строители. Приехали на Всемирную выставку.

Немец захохотал, перевел слова Павла своим дружкам.

— А не желаете ли посмотреть другой выставка? — ухмылялся гитлеровец. — Мы откроем выставка в Мадрид. Там будет оружие Москвы. Русские самолеты. Гут?

— Говорят, что республиканцы вас опередили, — спокойно откликнулся Павел. — В Мадриде всем показывают обломки «юнкерсов» и «капрони». Ходят слухи, что экспонатов вполне достаточно.

Спокойствие советских людей бесило хорохорившихся нацистов. Но они не рискнули затеять скандал. Тем более что симпатии посетителей, занимавших соседние столики, были явно не на стороне наглецов со свастикой.

* * *

Маленький перрон был забит людьми. Едва Илья Григорьевич со своими товарищами показались в тамбуре, к ним протянулись яркие букеты. Женщины поднимали над головами малышей. Мужчины салютовали крепко сжатыми кулаками:

— Вива Русиа!

Волонтеры попали в объятия незнакомых, но таких близких людей.

В Барселоне и Валенсии людей, знамен и речей было больше. Но бурная, искренняя встреча в приграничном Порт-Бу Старинову запомнилась более всего.

В тот же день они направились в Барселону. Железнодорожные станции пестрели множеством флагов. Государственные флаги Испании, федеральные стяги Каталонии, алые полотнища коммунистов и социалистов, черно-красные знамена анархистов создавали причудливое переплетение цветов и красок.

Барселону называли жемчужиной Средиземного моря. Она оказалась действительно прекрасна. Величественны и красивы были ее здания, набережные, бульвары, стоящие на рейде корабли.

Знакомясь с городом, Илья Григорьевич невольно задавал себе вопрос: «Не слишком ли беспечно живет Барселона?». Его смущали молодые люди и дамы за столиками уличных кафе, спокойно попивавшие вино и кофе. Смущала искренняя и наивная восторженность военных, гулявших по городу с винтовками. Людей с винтовкой можно было видеть даже в ресторанах и театре.