Книга Номер 16 - Адам Нэвилл

Эйприл посмотрела в чашку на остатки чая. После долгого неловкого молчания она заговорила:

— Возможно, ей было бы лучше в каком-нибудь специализированном учреждении?

— Да, наверное. Но ее навещала медсестра, и, когда она приходила, Лилиан была в полном порядке. Эксцентричная, однако же вменяемая и в ясном уме, способная позаботиться о себе. Она была довольно сильной женщиной для своего возраста, и только когда выходила из дома, когда покидала здание, вот тогда она… Теряла рассудок.

Наверное, Лилиан страдала от какой-то болезни: Альцгеймера, деменции. Если бы только они с мамой знали…

— Бедная бабушка Лилиан.

Но Стивен, кажется, не обратил на слова Эйприл никакого внимания. Он был погружен в собственные мысли.

— Однако самое странное в тот день, — внезапно проговорил он, — оказалось у нее в сумочке.

Старший портье, озадаченно хмурясь, рассматривал свои ботинки.

— У нее там лежал билет на самолет. До Нью-Йорка. Вместе с паспортом, срок которого истек пятьдесят лет назад. По-видимому, в последний раз Лилиан действительно собралась покинуть нас навсегда.

После того как Стивен ушел, Эйприл поужинала макаронами под соусом песто, купленными в магазинчике на Моткомб-стрит, а затем наполнила ванну. В ванной комнате не было кабинки, и над стальным краном в разводах не было душа. Эйприл присела на пуфик рядом с ванной, наблюдая, как толстая струя воды звучно ударяет по стертой эмали. Трубы за выцветшей пятнистой стеной пели и стонали. Дожидаясь, пока наполнится ванна, Эйприл вышла, распаковала привезенную с собой одежду и выложила косметичку на комод в комнате Лилиан.

Она поймала себя на том, что придумывает себе занятия. Пытается отвлечься от мысли, что придется ночевать в этой квартире, и старается не задаваться вопросом, чем занималась здесь по вечерам Лилиан. Две дальние спальни давно уже не использовались по назначению и были приспособлены под кладовые, так что едва ли бабушка заходила сюда, разве только для того, чтобы пополнить свою сокровищницу. В гостиную же она только приносила свежие цветы, под которыми в снопе перед окном скрывались увядшие в прах. Эта комната была для бабушки священна. Всю мебель в столовой покрывал толстый слой пыли. В квартире не нашлось ни телевизора, ни хотя бы работающего радиоприемника. Эйприл уже обнаружила старый сломанный приемник в бакелитовом корпусе, завернутый в газету и засунутый в недра ящика с оловянными кружками. Однако, за исключением радио и нескольких книжек, ни одна из которых не относилась к современным изданиям, Эйприл даже представить не могла, чем ее двоюродная бабушка развлекалась в одиночестве на протяжении множества вечеров. Неудивительно, что Лилиан разговаривала сама с собой — Эйприл пробыла здесь только день, но уже готова последовать ее примеру.

Приняв ванну — причем за это время ее глаза трижды слипались и она погружалась в дремоту, длившуюся, пока не остывала вода, — Эйприл вернулась в спальню и закрыла дверь. Белье под старинным стеганым покрывалом казалось чистым, но она не смогла заставить себя лечь на простыню. На верхней полке шкафа нашлись одеяла, и Эйприл соорудила из них постель прямо поверх покрывала.

Эйприл погасила свет, и ее поначалу поразила наступившая темнота. Она даже помедлила, прежде чем лечь, но усилием воли заставила себя успокоиться — она слишком устала, чтобы нервничать. В свежем белье и чистой футболке с надписью «Social Distortion»[6]Эйприл свернулась клубочком, лежа лицом к двери, как делала всегда, если ночевала в незнакомом месте.

Устроившись, она прислушивалась к далекому шуму машин, изредка проезжавших через Лаундес-сквер. Она сознательно переключила медленно текущие мысли на Лондон, не позволяя им сосредотачиваться на этом месте, бродить по квартире, блуждать по странным захламленным комнатам, объятым темнотой и тяжким молчанием.

Подтянув колени к животу, Эйприл зажала между теплыми бедрами сложенные вместе ладони — эта привычка осталась у нее с детства. Она сейчас же осознала, что проваливается в глубокий сон, который продлится много часов, до самого утра Эйприл уносило все глубже и дальше отсюда. Наконец ее разум успокоился. Но только не комната, оставшаяся по ту сторону сомкнутых век.

Эйприл не стала отвлекаться на шорох и негромкий топот ног, стремительно переместившихся от двери в изножье постели. Это просто сосед по квартире, Тони, — зашел, по обыкновению, на цыпочках, чтобы быстренько забрать что-то, забытое в ее комнате. Слишком измученная, чтобы разлепить глаза, где-то в недрах сознания Эйприл была твердо уверена, что Тони скоро уйдет. Уйдет.

Но в таком случае что еще ему нужно, зачем он остановился у постели, склонившись над ней? Эйприл ощутила это затянувшееся присутствие, затем — колено, упирающееся в край матраса.

Она в панике проснулась, испарина высыхала на лбу. Совершенно потеряв ориентацию в пространстве, Эйприл уставилась в кромешную тьму. Она села на постели и спросила: «Чего тебе нужно?»

Вопрос остался без ответа, и несколько секунд Эйприл не понимала, где находится и как сюда попала.

Пока в памяти не всплыло несколько главных деталей. Нет здесь никакого соседа, нет никакого Тони. Она в Лондоне. В незнакомой квартире. У Лилиан. В таком случае кто…

Одной рукой Эйприл зашарила по столику у кровати, отыскивая лампу. Нашла. Принялась нащупывать выключатель, тяжело дыша. Стоя на коленях, она сознавала, насколько ее тело уязвимо для этой фигуры, так близко возвышающейся в темноте. Пальцы Эйприл коснулись старой керамической подставки с кнопкой выключателя — тяжелое основание лампы качнулось. Темную комнату вдруг затопил блеклый свет.

Никого. Она одна в комнате.

Все жилы и нервы в ней расслабились от облегчения. Эйприл хватала ртом воздух, как будто только что взбежала вверх по лестнице. Это просто занавески колыхались от сквозняка или же скрипели сами по себе древние половицы. Так часто бывает в старых зданиях, к которым еще не привык.

Эйприл закрыла лицо руками. Потрясение проходило, оставляя по себе болезненное ощущение собственной глупости.

Однако же только что пережитые стресс и ужас перед чужим присутствием повлияли на нее так сильно, что Эйприл уже не хотела забыться глубоким сном, она устроилась полусидя и оставила свет, который горел всю ночь. Подобное она делала давным-давно и всего один раз в жизни, после того как посмотрела «Изгоняющего дьявола».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вскоре после полуночи жильцы перестали дергать Сета. Запах серы и гари на верхних этажах рассеялся после третьего осмотра, когда портье таки обнаружил источник вони в мусорных баках. Однако слабость все равно не позволила ему сосредоточиться на «Ивнинг стандарт» и лишь усилилась, когда он опустился в кресло. Почти сразу голова его стала поминутно падать на грудь. Что было странно: обычно Сет начинал засыпать, самое раннее, часа в два пополуночи. Должно быть, виной тому вирус, который его организм старательно перерабатывал во что-то, кроме высокой температуры и першения в горле.