Книга Свобода выбора - Анатолий Дубровный

– У льва были желудочные колики, а у львицы болел зуб, в смысле клык. Надо было их выпустить, они сами бы нашли нужную траву, а так запустили болезнь льва, надо будет давать ему отвар, когда остынет, два раза в день и траву львице ещё раз на зуб положить.

Господин в жилетке с часами и ещё один длинный, и в отличие от других, тоже одетый в жилетку, только кожаную, переглянулись. А девушка продолжала им выговаривать:

– Надо было зверей показать ветеринару, а не ждать. Вы же видели, как они беспокоятся!

– Надо было выпустить львов на травку, – произнёс человек в кожаной жилетке и спросил у владельца часов: – Гутлиб, ты это представляешь? Львы на травке!

– О да! – ответил Гутлиб. – Это есть нонсенс! А показать ветеринару… Это лев, хищник, а не корова, какой ветеринар согласится осмотреть его? Да вообще, кто решиться войти в клетку?!

Оба обладателя жилеток одновременно посмотрели на Атишу, и второй видно, укротитель зверей, покачав головой, спросил:

– Девушка, откуда ты такая взялась?

– Меня бросили в тёмном и страшном лесу, одну бросили, совсем бросили, на растерзание страшным диким зверям! – снова запричитала Атиша, Гутлиб, видно, понял, что так от неё ничего не добьешься, многозначительно глянув на клетку-фургон с успокоившимися львами, спросил:

– А что ты ещё умеешь?

Девушка растерянно оглянулась и, показав на один из фургонов, на борту которого был нарисован канатоходец, сказала:

– Вот так могу.

– Интересно, – сказал маленький и худенький мужчина, – сейчас проверим.

Он скрылся в этом фургоне и через несколько секунд появился с мотком каната, толщиной примерно, в палец. Привязав его к двум фургонам, мужчина показал на канат рукой:

– Прошу!

Девушка подошла к канату и, подняв руку, потрогала его, словно пробуя натяжение.

– Федя, а вдруг она упадёт? – спросила молодая девушка из группы цирковых артистов. Если судить по рисункам на бортах фургонов, это был цирк. Канатоходец (а кому мог принадлежать фургон с таким изображением) ответил:

– Тут невысоко, сильно не зашибётся.

– Как же она на твой канат заберётся в своей ночной рубашке? И как по нему ходить будет? – спросила ещё одна девушка. Атиша подтянула рубаху до середины бедра и завязала узлом, так чтоб та не развевалась. После чего легко подтянулась и встала на канате. Пробежалась по нему в одну, затем в другую сторону, сделав при этом несколько па, да так, словно под ней был не канат, а широкая твёрдая сцена. Теперь многозначительно переглянулись господин Гутлиб, Федя и укротитель львов.

– Она не говорит, кто такая и откуда здесь взялась, но то, что она из цирковых, сомнений не вызывает, – тихо произнёс укротитель, канатоходец согласно кивнул:

– Ты прав, Родион, она двигается так, словно ходит по канату с детства. А это возможно, если эта девушка росла в одной из цирковых трупп. Но я вроде как знаю всех, кто умеет ходить по канату, а её не помню. Согласитесь, что с такой внешностью трудно остаться незамеченной!

– Тут я с тобой, Федя, вполне согласен, – кивнул Родион и, глядя на то, как девушка исполняла что-то похожее на темпераментный танец, добавил: – Такие ножки можно просто показывать, стоя на одном месте, танцевать не обязательно.

– Ах бесстыжие твои глаза!.. – напустилась на укротителя одна из женщин и замолчала, недосказав, её прервал гулкий бас, раздавшийся от одного из фургонов, на котором был нарисован силач, поднимающий гири:

– А девочка ничего, я бы с такой…

– И не думай, Фил, – повернулся на голос Гутлиб. Могучий мужчина, почти такой же, как был нарисован на фургоне, ответил:

– А почему бы и нет, если девочка захочет, а ведь она захочет! Не так ли, милашка?

Атиша спрыгнула с каната и спряталась за спины стоящих людей, а силач, хмыкнув, сказал Гутлибу:

– Почему бы и нет? И не забывайте, кто вам делает основную кассу, так что спорить со мной…

Силач, не договорив, скрылся в своём фургоне, а одна из девушек спросила у Атиши:

– Есть хочешь? Да? Тогда идём ко мне в фургон, разносолов не обещаю, но червячка заморишь, да и приодену тебя. Конечно, не королевские одеяния, но выглядеть будешь прилично. Девушки ушли в фургон с нарисованной наездницей, стоящей на скачущей лошади. Мужчины проводили девушек взглядом, и Гутлиб спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Что скажете?

– Она, несомненно, из цирковых, – повторил ранее сказанное Федя.

– Она умеет обращаться с животными, с хищниками. А это не так просто. Зверь должен к человеку чувствовать доверие, иначе к себе не подпустит, а если и подпустит, то… В общем, плохо кончится. Катя недаром её к себе увела – её Резвая что-то хромает. Вот увидите, Катя попросит эту девушку посмотреть свою лошадку.

Канатоходец согласно кивнул и глянул на Гутлиба:

– Что делать будем? Директор ты и тебе решать, но я бы взял девушку, не только в труппу. Но и к себе в номер.

– Но те, кто её сюда привез, могут… – с сомнением начал директор цирка, ему возразил укротитель:

– Те, кто её сюда привёз, тут и бросили. Судя по тому, что она ничего не помнит – её чем-то опоили. Она многое умеет, такого, что обычный человек и не сделает, но при этом не помнит – откуда она и как сюда попала.

– Своё имя помнит, – возразил Гутлиб.

– Имя такая вещь, что трудно забыть, – улыбнулся Федя и, став серьёзным, высказал свои соображения: – Вполне возможно, что это не её имя, уж очень странное.

– Артистический псевдоним. У тебя он тоже необычный, – теперь усмехнулся Родион, – да и у меня тоже…

– Надо проверить какие языки она знает, – предложил Федя и обосновал своё предложение: – То, что она из цирковых, сомнений нет. Но никто из нас её не знает, а о девушке, обладающей такими талантами и внешностью, кто-то из нас обязательно бы слышал.

Мужчины направились к фургону наездницы. Постучав в дверь, Гутлиб позвал:

– Катя, можно оговорить с Атишей?

Когда девушка выглянула, Гутлиб заговорил с ней на алеманском, девушка ответила. Она говорила так, словно это был её родной язык, без акцента она говорила и на гэльском. Аглисский Гутлиб знал хуже, но похоже, что и на этом языке Атиша объяснялась свободно. Видно, понимая, что ей устроили проверку, девушка заговорила на шипанском, быстро заговорила, как уроженка той страны. Шипанский Гутлиб знал совсем плохо, но мог поклясться, что и тут девушка говорила без акцента. Несколько фраз, сказанных на языках, неизвестных мужчинам, совсем их сбили с толку. Девушка скрылась в фургоне, а мужчины устроили маленькое совещание.

– Если бы я встретил её на улице Дерлина или Хранбурга, я бы решил, что она местная, – сказал Гутлиб. Федя пожал плечами: