Книга В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943 - Ханс Киллиан

Целый день отдыхаем в Себеже. Это совершенно необходимо. Диарея, сопровождаемая болью и лихорадкой, не дает покоя ни днем, ни ночью.

Вечером, на закате, слышится какой-то жуткий непонятный шум. Мы выходим из дома. С возвышенности нашему взору открывается долина, заполненная тысячами и тысячами русских пленных. Вид этой серо-коричневой массы людей вызывает отчаяние и напоминает согнанных в кучу коров или баранов. Что станется с ними, задаю я себе немой вопрос. Наступает ночь, становится прохладно. В ужасе я возвращаюсь обратно в дом.

Важное сообщение: на нашем южном фланге захвачено местечко Новосокольники, расположенное в 30–40 километрах от Пустошки и Великих Лук. Очевидно, русские отступают за реку Ловать.

Несмотря на трудности наступления, проходящего по изъезженным дорогам, весь фронт от Балтийского до Черного моря находится в постоянном движении. На севере мы приближаемся к Ладожскому озеру. Уже достигнут восточный берег Днестра. Окончено крупное сражение под Смоленском.

Лошадь

30 июля. Главный врач армии приказывает мне отправляться в Новосокольники. Его тревожит увеличение потока раненых. За сутки были переполнены все перевязочные пункты и полевые лазареты.

Густель проверяет автомобиль, упаковывает все необходимое и мои инструменты. На рассвете мы выезжаем. Первая часть пути нам уже известна. Мы мчимся на полном газу. Представляю, что творится на линии фронта!

До Пустошки добираемся легко, без остановок, затем начинаются проблемы. На изъезженной дороге, по которой проходило наступление, наша колымага трещит по всем швам; испорченный амортизатор все время подводит, рессоры сильно перегружены. Того и гляди начнется морская болезнь. Мы ковыляем по дороге со скоростью пешехода, проделывая не больше десяти километров в час. Успеем ли к вечеру в Новосокольники? Мы должны, обязаны, как угодно.

Вокруг ни души, навстречу не попадается ни одной машины. Что-то здесь нечисто.

Постоянно вязнем в песке, колеса беспомощно буксуют. Того и гляди где-нибудь застрянем. С безоблачного неба немилосердно палит жгучее солнце. Глаза горят, губы пересыхают и трескаются. Не поездка, а настоящая пытка и для людей, и для машины.

После поворота, миновав песчаный холм, автомобиль въезжает в сосновый перелесок. За ним начинается глубокая песчаная яма, которую не объедешь. Пренеприятный сюрприз. Похоже, без буксира не справиться.

– Остановись, Густель!

Я вылезаю. Утопая в песке, брожу между соснами в поисках объезда и, наконец, нахожу местечко, где, кажется, можно проехать. Метр за метром Густель проползает вслед за мной на первой скорости. Из-под колес вздымается песок. Автомобиль упрямо продолжает карабкаться на горку и наконец на полном газу выезжает из ямы. Я бегу за ним. Густель справился – вывел нашу «тележку» на твердую землю. Я мигом заскакиваю в машину, и мы едем дальше.

Проехав метров сто, мы замечаем, что дорога раздваивается. Странно! Приближаясь к развилке, видим, что все машины вынуждены были сворачивать в сторону, чтобы объехать лежащую прямо посреди дороги мертвую лошадь, тяжеловесное охладелое животное, которое, очевидно, к ночи совершенно обессилело и пало прямо здесь.

На мгновение мы притормаживаем и молча смотрим на кобылу – белую в яблоках. Вид этого околевшего создания, валяющегося посреди дороги, приводит в отчаяние. Животное все осунулось. На загривке видны открытые, гноящиеся нарывы, над которыми стаями кружат черные мухи. В широко распахнутых глазах, неподвижно устремленных в небо, застыла печаль. Края век облепили тысячи навозных мух.

– Гиблое дело, Густель, – в конце концов произношу я, – едем дальше.

Он кивает:

– Да, всего лишь лошадь.

Взвыл мотор. Густель включает первую скорость, жмет на газ и так быстро отпускает сцепление, что машина резко срывается с места. Мне передаются его чувства. Я и сам чувствую то же самое. Мы молчим.

В полном изнеможении, перетряхнув все свои косточки, к закату мы все-таки добираемся до Новосокольников и останавливаемся перед дверями полевого госпиталя.

Здесь тяжелейший кризис: не хватает рук. Из-за внезапного увеличения числа раненых все работники медсанбата оказались перегруженными. Ответственный за корпус врач не знает, что и делать. Русские усилили сопротивление перед Великими Луками, где с большими потерями идут ожесточенные бои за переправу через Ловать. Это место расположено на важнейшем железнодорожном пути России, который, проходя через Ржев и Себеж, соединяет Москву с Курляндией, Ригой и Лиепаей. По этой дороге русские перебрасывают в места сражений запасные дивизии из Москвы и подвозят в большом количестве артиллерию всех калибров. Нет недостатка и в снаряжении. Отчаянно и ожесточенно повсюду гремят бои.

До нас доходит неприятная новость: дополнительный корпус соседней армии, сражающейся на правом фланге, вводят в бой слишком поздно. Из-за этого две наши ударные дивизии вынуждены перейти к обороне и отступить за Ловать – первое весьма ощутимое поражение.

В связи с последними обстоятельствами главный врач корпуса спешно приказал своему второму лазарету переместиться ближе к фронту и расположиться в Новосокольниках. Тем временем здесь уже кипит напряженная работа.

Наш полевой госпиталь переполнен. Сотням раненых уже оказана помощь. Люди с легкими ранениями перевезены в другое место. Перед нами около двухсот солдат с тяжелыми и крайне тяжелыми ранениями, которым требуется операция и которых еще нужно разместить. Главврач распределяет их по разным домам. Не остается ничего другого, хотя при этом мы теряем возможность постоянно следить за всеми.

Я тотчас включаюсь в работу и начинаю оперировать. Приток раненых не прекращается, становится все тяжелее, положение крайне напряженное.

Хуже всего то, что иссякают запасы перевязочного материала. У нас еще осталось немного бинтов, компрессов, гипсовых повязок. Все закончилось! Обеспокоенный главврач, мой давний знакомый, подходит к операционному столу, за которым я работаю, и спрашивает, что можно сделать. Не прекращая операции, я обдумываю проблему и советую обратиться к полкам, не исключено, что они помогут нам с перевязочными материалами.

Я останавливаюсь, чтобы скорректировать действия молодого ассистирующего врача:

– Держите крючки крепче, раздвигайте сильнее, мне плохо видно. Так, вот-вот, теперь правильно. Постойте, не уходите! – кричу я главврачу вслед и – снова ассистенту: – Вы что, не видите, что из сосуда брызжет кровь? Зажать, быстро!

Он выполняет.

– Попробуйте просто отправить два грузовика, скажем, до Каунаса. Пусть они привезут перевязочный материал, гипсовые повязки и шины. Потребуйте еще один или два полных набора хирургических инструментов и не забудьте самое главное – скобы Киршнера.

– А еще нам очень не хватает игл и шовного материала, – раздается голос врача от соседнего стола.

Главврач все понял. Не говоря ни слова, он бежит на улицу. До нас отчетливо доносится его голос. Вскоре на улице с грохотом заводятся два грузовика. Водителям выдают необходимые справки и документы. Машины отъезжают, постепенно вдали затихает шум моторов.