Книга Добрые и сильные - Татьяна Рубцова

Медведев отошел от него немного, достал сигареты и закурил, жадно и нервно. Он не смотрел на Сергея, но слышал его судорожные вздохи, и от этого ему становилось еще хуже.

Наконец Сидоренко затих, задышал тихо и ровно. Руки его бессильно обвисли, и он стоял, глядя себе под ноги, потом медленно сдвинулся, сделал шаг и потрогал памятник рукой, да так и остался стоять с рукой на мраморе, холодном под весенним солнцем.

— Посадил здесь все — ты? — не оглядываясь, спросил он, спустя время.

— Дерево росло тут и раньше, а цветы посадил сторож.

— Как тебя зовут, капитан?

— Володя.

— Спасибо, Володя. Чем расплатиться с тобой?

— Я это сделал для нее, Сергей.

— Почему?

— Я видел, как она умирает.

Сергей тяжело вздохнул.

— Что она говорила?

Медведев замялся.

— Говори, капитан, я больше не раскисну. Что она сказала?

— Что хочет ребенка. И любит тебя.

Сергей застонал, как от боли.

— Дубовцева я видел, а где Клименко и Рожнёв?

— В КПЗ.

— И что с ними будет?

— Они ответят за все. По полной мере ответят.

— Ничего. Когда-нибудь их все же выпустят. Ведь смертную казнь отменили? Значит я буду ждать. И Дуба я буду ждать. Когда-нибудь я их дождусь.

Медведев внимательно посмотрел на него.

— Не надо, Сергей, не порть себе жизнь из-за дерьма. Они не скоро выйдут.

— Очень жаль, Володя. Ты никогда не чувствовал, когда здесь, в груди, просыпается дикий зверь? Он грызет и рвет когтями сердце до тех пор, пока руки не вопьются в чье-то горло, и на месте лица не окажется красное месиво. Ведь лучше кто-то другой, чем свое сердце, правда?

Медведев последний раз затянулся и бросил окурок на асфальт.

— Сейчас самое время напиться. Правда, Володя? Я взял немного денег.

— Оставь, у меня есть. Кстати, твоя машина у нас в гараже, только не заправленная.

— Спасибо, ее можно продать, она совсем новая, пробег всего не больше 1000.

Они оба, разговаривая, пошли по аллее к воротам.

— Куда меня сейчас? — спросил Сергей, спрятав руки глубоко в карманы.

— Сегодня — пятница, в больницу можно не возвращаться, в субботу съездишь на перевязку, и до понедельника будешь дома.

— У меня нет дома, Володя. Я же сказал бабушке, что мы уехали. В спорткомитете я тоже никому не нужен с дыркой в груди. Никто из них даже не пришел ко мне в больницу. А промоутеры тем более теперь плевали на меня. Так что мне одно только место — в тюрьме. Там, по крайней мере, хоть этих сволочей выцеплю.

— Поехали ко мне.

— А я тебе нужен? Сейчас никому не нужны чужие проблемы. У всех свои есть.

— Поехали.

Виктор Медведев сидел в кресле, пил пиво и смотрел телевизор. В дверь позвонили и спустя время в комнату вбежал возбужденный Максим.

— Пап… пап… Там это… Сидоренко. Такой прикол.

— Так прикол или Сидоренко?

— Не знаю. Похож.

— А кто он?

— Чемпион, пап. Ты что, забыл? У меня же его плакат. Вот он!

И в комнату вошел Сергей, растерянно остановился на пороге, а Володя сзади легонько подтолкнул его в комнату.

— Привет, ребята, — сказал он, останавливаясь. — Это Сережа. Прошу любить и жаловать.

— Точно! — Максим сел на подлокотник кресла, потом вскочил, взъерошил волосы, потом смешался и закашлялся.

— Сидоренко, значит, — Виктор поднялся и шагнул к гостю. — Бог — олимпиец? Ну, здравствуй, здравствуй, чемпион.

Он протянул руку, Сергей, смущенный, пожал ее и тут же протянул Максиму, подавшемуся к нему всем своим корпусом так, что даже согнулся.

— Здравствуйте, — пролепетал тот и тут же встал за отцовскую спину.

Все трое мужчин были примерно одного роста, и семнадцатилетний Максим казался среди них совсем мальчишкой.

— Ну, садись, садись, герой. Я слышал, ты болел? Травма, что ли?

— Да. Что-то такое, — неохотно сказал Сергей, опускаясь в кресло.

— Пиво будешь? «Балтика».

— Если можно, лучше бутылочное.

— Можно. Максим, сгоняй. Володь, я замок в гараже поменял. Возьми там в ящике новый ключ, поставь машину.

— У меня нет машины, — тоже неохотно ответил тот, садясь на диван.

— Опять в ремонте?

— Нет. Я ее разбил.

— Ну… так… ремонт…

— Нечего ремонтировать.

— Документы собрал на страховку?

— Да какая там страховка за это старье.

— Ну знаешь ли.

Не дожидаясь продолжения Володя поднялся с дивана и вышел.

— От меня машины больше не жди. Старье! Да ей всего три года, — закричал вслед Виктор, сразу краснея. — У меня вон, сын кончает школу. Я о нем должен думать. И так ты целиком висишь на моей шее.

Володя столкнулся в коридоре с Максимом, нагруженным бутылками, стаканами и банками.

— Ты куда, дядь Володь?

— Покурю.

Максим вздохнул. Его отец не курил и поэтому был очень чувствителен к запаху табачного дыма, и парню, пробующему все, что попадается под руки, приходилось соблюдать строгую конспирацию.

— А что за машина? — спросил Сергей, слушая все внимательно и с интересом.

— Да «Копейка». Правда, Володя там мотор поменял на v-6. Ты не обращай внимания, Серега, это наше с братом внутреннее дело, семейное, так сказать. Где он? — посмотрел Виктор на сына.

— Курит. На балкон вышел.

Виктор, не выпуская из руки банки «Балтики», поднялся из продавленного кресла: высокий, сильный, уже начинающий полнеть мужчина 36 лет.

— Ты сиди, Серега, я скоро. Макс, займи гостя.

Сергей посмотрел ему вслед, подавил усмешку и посмотрел на Максима.

— Я сейчас вам открою бутылку. У нас дядя Володя такое любит. А вы, значит, тоже пьете бутылочное?

— Когда как. А что себе не наливаешь?

— Я свой стакан уже выпил.

— А.

— А вы когда в спорт вернетесь? Вы в профессионалы пойдете, да?

— Обиделся? — Виктор переступил порог балкона и отхлебнул от банки.

Володя втянул дым, оторвался от перил, выпрямился и посмотрел на брата, стряхивая пепел с сигареты в подцветочник.

— Да нет, — проговорил он. — Я тебя попросить хотел.