Книга Хаос. Отступление? - Хью Хауи

– Иногда я сомневаюсь, что поступаю правильно. Мне страшно оттого, что Сизон вдруг заговорит со мной, в самый последний раз, и скажет: «Отпусти меня, ибо я в аду».

Тиль сидела молча. Много раз и она думала о том же, но отгоняла от себя эти мысли.

– Но я ничего не могу предпринять, – продолжал Джил. – Что тут можно сделать, если не знаешь, чего они хотят?

Три часа Тиль сдерживала слезы, но теперь они полились рекой.

– Я говорила о Элии и его синдроме гиперактивности?

Джил отрицательно покачал головой.

– До того как он подхватил вирус, он не мог спокойно усидеть и минуты. То, что происходит с ним сейчас, для него, наверное, абсолютное мучение.

Мысль о том, что ее дети никогда не смогут двигаться, ударила ее с новой силой.

– Это выше моих сил – видеть их в таком состоянии, – проговорила с трудом она. – Это для меня такая боль!

– Но вы же не хотите, чтобы они видели, как вы страдаете? – спросил Джл.

– Нет, не хочу.

Она не без труда перевела дыхание; ей казалось, что на ее груди покоится тяжелая могильная плита. Скоро ли закончат свою песню эти чертовы мальчики?

– Еще я не хочу, чтобы они видели, как я их иногда ненавижу.

Собственные слова поразили Тиль. Ладонью зажав рот, она повернулась и, рыдая, лбом прижалась к плечу Джила. Он положил руку ей на голову и прошептал:

– У меня то же самое.

Только в самых потаенных уголках ее сознания иногда мерцало негодование на близких, недовольство их беспомощностью. Она понимала, что это нечестно, потому что они не были виновны в своей беспомощности, и она ненавидела себя за то, что испытывала эти чувства.

– Нужно было забыть, что нынче Рождество, и притвориться, что это обычный, будний день, – проговорила она, все еще прислонившись к плечу Джила.

– Мне очень жаль, – ответил он. – Если бы я не вел счет дням, мы бы и не вспомнили.

– Это была моя идея отпраздновать Рождество. Не стоило это предлагать.

Тиль выпрямилась, собравшись встать. Когда лицо ее приблизилось к лицу Джила, она наклонилась и поцеловала его.

Почти незнакомец, но ее неожиданно накрыла волна тепла и покоя. В первый раз за долгие месяцы она ощущала не боль и страх, а нечто другое. Оторвав губы, Тиль положила голову на грудь Джила, и в таком положении они оставались, пока песенка «Веселый звон» не сменилась композицией «Джингль-Белл-Рок».

– Нам бы лучше вернуться, – сказал Джил глухо.

– Хорошо.

Он немного задержался в кухне, словно не хотел, чтобы другие видели, что они вошли вместе.

* * *

Всех накормив и уложив в постель, Тиль вышла, чтобы прогуляться и проветрить голову, а заодно подумать о том, что случилось в кухне. Чувство неловкости и вины переполняло ее, но одновременно она ощущала такой прилив жизненных сил, какого не испытывала давно. Чтобы поцеловать Джила – об этом она подумала в самую последнюю очередь, и только в тот момент, когда сделала это. Так утопающий хватается за спасательный жилет в момент, когда, потеряв все силы в борьбе, уже собирается отправиться на дно.

Что это было? Логическое следствие затянувшейся депрессии? Или ощущения полной безнадежности и горя? Как ни назови: депрессия, безнадежность, горе, а может быть, состояние новой, особой нормальности – все одно.

– Эй!

Джил стоял, склонившись над своим внедорожником, опершись ногой на бампер. Словно разряд тока пронзил Тиль. Она попыталась подавить его и спросила себя, вышел ли Джил в надежде, что выйдет и она, или же это просто совпадение.

Она подошла.

– Хотите поговорить о том, что было там, в кухне? Или просто забыть, или… – Джил явно терялся в предположениях.

– Или? А что, есть третий вариант?

Джил улыбнулся. Отводя глаза, он проговорил:

– Помогите мне выбраться из того, что случилось. Я слегка потерялся.

– Думаете, я не потерялась? – с сухим, горьким смешком спросила Тиль.

Это было нечестно – она же поцеловала Джила, а не наоборот.

Тиль действительно была растеряна. В том, другом, мире до всего, что с ними со всеми произошло, она никогда не целовалась с другими мужчинами, даже тогда, когда бывала навеселе. Даже после того, как узнала о связи Уилсона с Бет Эдвардс.

– Я не могу даже притронуться к Сизон, – сказал Джил. – Я имею в виду, с сексуальными намерениями. Однажды я попробовал, но это было как изнасилование, а не любовь.

Джил закрыл лицо руками:

– Не понимаю, зачем я это вам говорю.

– А у меня смелости не хватает попробовать это с Уилсоном. Я знаю, это не его вина, но трудно прийти в нужное настроение, когда понимаешь, что на твоем партнере – подгузник для взрослых. Правда, знаете, время от времени я помогаю ему облегчиться – рукой.

Придавленная всем, что случилось после того, как появился вирус, Тиль даже не имела возможности осознать, насколько вымотали ее вынужденное молчание и одиночество. Какое это простое удовольствие: что-то сказать – что угодно! – чтобы другой человек услышал тебя и ответил!

Улыбнувшись, Джил проговорил:

– Вы хорошая жена.

– Я сама так думала, – ответила она, осознав внезапно, что проблема состояла совсем не в том, что она поцеловала Джила, а в том, что она хочет это сделать вновь.

Вдали, из-за крыши небольшого магазина, поднимался мерцающий оранжевый свет. Кто-то, вероятно, жег в своем заднем дворе костер.

– Наверное, я пойду, – сказала Тиль.

На этот раз Джил поцеловал ее.

* * *

Услышав свое имя, Тиль вздрогнула и проснулась.

– Уилсон? Это ты?

Уилсон лежал рядом с ней с закрытыми глазами и руками, вытянутыми вдоль тела – точно так, как она его положила.

– Прошу тебя, скажи, что это ты!

Она смотрела на его лицо, выглядевшее во сне абсолютно нормальным. Казалось, сейчас он откроет глаза и одарит ее своей обычной широкой улыбкой.

Знал ли он что-нибудь? Подозревал ли? А если подозревал, то понимал ли? А вдруг все это время он, пребывая внутри себя, абсолютно неподвижного, мучается муками ревности и отчаяния? Тиль не могла солгать потому, что Уилсон ни о чем не спрашивал.

* * *

– Тиль! – Приглушенный шепот раздался снаружи. Она подошла к окну. Джил, засунув руки в карманы, стоял внизу.

Тиль осторожно вышла из комнаты и, перед тем, как надеть пальто и выскользнуть наружу, проверила, как там Чантилли и Элия.

И растаяла в объятьях Джила.

– Как ты?

– Уже хорошо.