Книга Посылка - Себастьян Фитцек

В голову ей пришла идея.

– Сидеть! – приказала она Самсону и открыла стенной шкаф рядом с входной дверью, где была спрятана маленькая белая коробочка сигнализации. Цифры на панели управления засветились, как только ее рука потянулась к ней.

1—3—1—0

Дата их знакомства. На вечеринке по случаю дня рождения Сильвии.

Устройство было так запрограммировано, что в случае взлома Эмме на сотовый поступал звонок. Если она была недоступна или называла неправильное кодовое слово (Розенхан), к дому немедленно выезжала полиция.

Эмма нажала на пиктограмму, изображающую пустой дом, и активировала все датчики движения. А второй кнопкой (1Э) отключила датчики движения на первом этаже.

– Вот, теперь можно. Но мы останемся внизу, слышишь? – Если кто-то незаконно проник в дом, Эмма услышит это, как только он начнет передвигаться на верхнем этаже или в подвале.

Маловероятно, что кто-то спрятался на первом этаже. Здесь нет портьер в гостиной, больших шкафов, сундуков или прочих возможностей укрыться. Диван придвинут к стене, которая, в свою очередь, не имеет никаких выступов или ниш.

Но осторожность превыше всего.

Эмма вытащила сотовый из кармана халата, нажала на кнопку «фавориты» и положила большой палец на номер Филиппа, чтобы в случае необходимости тут же связаться с ним. Затем она хотела пойти с Самсоном в гостиную, но обернулась еще раз, потому что вдруг засомневалась, повернула ли ключ в замке два раза.

Перепроверив дверь и вновь преодолев соблазн посмотреть в зеркало, она последовала за Самсоном, который, шумно ступая по полу, добрался до своего коврика у камина.

«Нужно подстричь ему когти», – подумала Эмма, но не потому, что переживала из-за паркета. Он и так был обшарпан, и его следовало отциклевать сразу же, как только Эмма будет готова к гостям в доме.

Возможно, в следующей жизни.

Ей было стыдно, что Самсон так мало двигается. Сегодня утром, прежде чем отправиться на конгресс, Филипп вывел его на пятнадцать минут – прошелся разок вокруг квартала. Она же просто выпускала его в сад, всегда одного. Он послушно делал там свои дела у сарая с садовыми инструментами, рядом с кустом рододендрона, а она ждала за закрытой дверью, пока он вернется.

Тот факт, что пес вел себя мирно, был верным признаком того, что они одни в доме, по крайней мере на этом этаже. Самсон волновался при виде одной только мухи и начинал активно вилять хвостом. Даже в присутствии Филиппа он никогда полностью не расслаблялся, так сильно был зациклен на Эмме, которая всегда была рядом, из-за чего ее муж автоматически получал роль гостя, за которым нужно хотя и ласково, но непрестанно наблюдать.

Эмма села за письменный стол, его ящик все еще был выдвинут. Ей удалось запихнуть обратно рекламный проспект, который спровоцировал волну воспоминаний, даже не взглянув на бритвенный аппарат. Потом она решила отойти от своего обычного распорядка дня и повнимательнее рассмотреть посылку, прежде чем приняться за работу.

Она взяла посылку обеими руками и повернула. Сверток весил не больше трех плиток шоколада, так что это была скорее бандероль, но Эмма не особо разбиралась в подобных вещах. Все, что имело твердую упаковку и было больше обувной коробки, она считала посылкой.

Эмма потрясла ее у уха, как бармен – шейкер для коктейля, но ничего не услышала. Ни тиканья, ни жужжания, ни гудения, ничего, что указывало бы на электрический предмет или (упаси бог) на живое существо. Она лишь чувствовала, что внутри перекатывается что-то легкое. Содержимое казалось не особо хрупким, хотя Эмма не могла сказать это с уверенностью.

Она даже понюхала посылку, но не заметила ничего необычного. Никакого едкого, резкого запаха химиката или даже яда. Ничего, что заставляло бы заподозрить опасное содержимое.

За исключением того, что само существование этой посылки Эмма воспринимала как угрозу, отправление казалось самым обыденным и заурядным – в Германии таких ежедневно доставляют наверняка по десять тысяч.

Упаковочная бумага продается в любом магазине канцтоваров или прямо на почте, если там еще остались официальные филиалы. Уже «в прежние времена» многие позакрывались.

Бечевка точно такая же, из какой она мастерила в детстве: серые грубые волокна.

Эмма изучала наклейку на лицевой стороне посылки, где почему-то был указан только адресат А. Паландт, но отправителя в соответствующем поле не стояло. Ни фирмы, ни частного адреса.

Значит, ее послали с муниципальной упаковочной станции, только там принимают анонимные отправления. Эмма выяснила это в прошлом году, когда хотела послать маме рождественский подарок, но так, чтобы она не сразу догадалась, от кого он. Правда, тогда Эмма указала выдуманного отправителя (Дед Мороз, переулок Санты, 24, Северный полюс).

Здесь же поле просто не заполнено, что обеспокоило ее еще больше, чем тот факт, что она не знает никакого соседа по фамилии Паландт.

Почти брезгливо она снова отложила посылку в сторону, подтолкнув ее к краю стола, подальше от себя.

– Ты правда не хочешь составить мне компанию? – спросила Эмма и снова повернулась к Самсону. В часы одиночества она привыкла разговаривать с ним, как будто это маленький ребенок, который обычно внимательно следил за всем, что она делала на протяжении дня. Но сегодня он казался ей непривычно сонным. Самсон свернулся клубком и устроился поудобнее у камина, а не у ее ног под столом, как всегда делал.

– Ну ладно, – вздохнула Эмма, не дождавшись никакой реакции. – Главное, ты не наябедничаешь на меня. Ты же знаешь, что я обещала Филиппу этого не делать.

Но именно сегодня она не могла совладать с собой. Плевать, что он рассвирепеет, если узнает.

Она просто должна это сделать.

С мерзким чувством, что обманывает мужа, она открыла ноутбук и принялась за «работу».

Глава 11

Была лишь одна совместная фотография с Филиппом, на которой Эмма не ненавидела себя, и этот снимок сделал двухлетний воришка.

По дороге на выставку одного знакомого фотографа лет пять назад они, спасаясь от ливня, забежали в ресторанчик на Хаккешер-Маркт и попали в так называемую «ловушку для туристов» – «картофельный ресторан» с раскладными столами, напоминающими те, на которых клеят обои, и длинными скамьями, которые пришлось делить с десятком других спасающихся от дождя.

Вынужденные заказать не только напитки, они выбрали картофельные оладьи с яблочным муссом, и этот ничем не примечательный вечер в апреле стерся бы из памяти, если бы через день Эмма не обнаружила странные фотографии на своем сотовом телефоне.

Первые четыре были совсем темные. На пятой виднелся край стола, как и на следующих шести, где сначала можно было разглядеть только большой палец, а потом и виновника этих смазанных снимков целиком: светловолосая девочка с растрепанными волосами, измазанным манной кашей ртом и дьявольской улыбкой, на которую способны лишь маленькие дети, незаметно стащившие у кого-то мобильник.