Книга Чужая кровь - Сергей Самаров

Сам Омахан после этого случая чувствовал себя плохо. Не принято среди дагестанцев наносить удар в спину. Но он знал, что противник сильнее его, и боялся, что тот сможет защититься, забрать у него кинжал и самого его убить. Но дело было сделано. И тогда уже, ощутив свою единоличную власть над одноклассниками, Омахан убрал из души сомнения. Для достижения целей все средства хороши. Даже удар в спину.

Кинжал он отмыл от крови и повесил на стену. И больше никогда не брал его в руки. Но взял в руки нож, когда ситуация с властью в коллективе повторилась. Омахан тогда работал на строительном комбинате. И в бригаде у них был чеченец, который тоже хотел всеми править. И постоянно унижал Омахана.

Тогда Омахан и взял в руки нож, желая ответить на унижение. Но у противника тоже откуда-то появился в руке нож. Они оба сильно порезали друг друга, прежде чем Омахан сумел воткнуть свой нож чеченцу в горло. И было это на виду у многих людей. Тогда состоялся суд, после которого Омахан надолго отправился на «зону» — это была его первая «ходка».

Как и полагается, в отрядном бараке был свой «смотрящий», который беседовал с каждый новым заключенным и решал, кто будет работать, а кто нет. Хотя «зона» и носила название «строгого режима», там тоже работали далеко не все, а жизнью и деятельностью заключенных распоряжалась не администрация ИТУ[8], а настоящие крутые уголовники.

«Смотрящий» в бараке оказался земляком Омахана — из соседнего района — и долго выспрашивал, как и по какой причине молодой парень попал под суд. После разговора еще несколько дней или даже недель, сейчас это уже забылось, шла проверка по каким-то своим, неведомым ни Омахану, ни администрации колонии каналам. В итоге после проверки «смотрящий» взял молодого заключенного под свою опеку. А когда посмотрел на его шрамы от ножа чеченца, заявил, что Омахану следует учиться владеть ножом. Умеющий драться ножом таких ранений не получит.

Сам «смотрящий» себя к учителям не относил, хотя кое-что и умел. Он нашел учителя среди профессиональных уголовников в другом отряде. Договориться получилось. Оба они, учитель и ученик, якобы выходили на работу в производственный корпус, где имелось подходящее помещение и не было пригляда «вертухаев»[9].

Обучение проходило на щепках, внешне похожих на ножи. Уже через два месяца занятий Омахан мог, когда хотел, нанести любой удар своему учителю, тогда как тот ничего не мог с ним сделать. Он сам признал это и развел руками — ученик был талантливее его. На этом первичное обучение закончилось.

Мнение учителя создало Омахану авторитет в среде, его признали за специалиста и даже однажды пригласили (причем одновременно с обеих сторон) на разборку между группами двух разных отрядов. Омахан посоветовался со «смотрящим». Тот подсказал земляку, на чью сторону следует встать, хотя, казалось бы, молодость и сила были на другой стороне.

И Омахан не прогадал. Он очень аккуратно поработал ножом, нанеся несколько резаных ударов в горло. Но бил только тех, на кого ему заранее показали. В группе было много «шестерок», о которых не стоило даже пачкаться. Им велели пойти, и они пошли. В итоге никто, ни победители, ни проигравшие, не показал на Омахана, как не показал и на других. И даже те двое, что выжили с жесточайшими порезами, давать показания отказались, потому что хотели жить. Следствие, что основательно «трясло» в течение месяца всю «зону», ничего не смогло найти, кроме факта появления нескольких трупов и пары раненых. Но даже разговора о групповой разборке между заключенными не поднималось.

Омахан оказался вообще ни при чем, тем не менее авторитет его вырос, и он с чьей-то неведомой помощью умудрился сначала добиться перевода на «общий режим», куда за ним следом пришел и его авторитет, позволивший ему не работать, но числиться в ударниках труда. А потом, опять же чьими-то руками, было оформлено УДО[10].

При освобождении Омахану было четко сказано, куда следует ехать, к кому обратиться по поводу устройства в гражданской жизни. Ему и здесь помогли.

Впрочем, спокойной жизнь его была недолго. Новая драка с применением ножа, новый суд и новая статья. Поскольку условный срок еще не вышел, две статьи плюсовались. И опять «строгий режим».

На «зоне» Омахана уже приняли как своего. И особых неудобств он уже не ощущал. Он почувствовал силу своего влияния. А когда, отбыв срок «от звонка до звонка», он освободился, то это был совсем не тот Омахан, который освобождался в первый раз.

Это уже был рецидивист, который гордится своим прошлым и умеет влиять на людей. Это влияние и помогло ему тогда. Время было самое подходящее для человека с ножом, не стесняющегося его применять. То есть лишенного внутренних сдерживающих факторов.

Что тогда вокруг творилось — в кого ни плюнь, в бизнесмена попадешь. А где бизнесмен, там деньги. Причем деньги шальные, как всем казалось. Столько при прежней власти люди заработать не могли.

Омахан все это оценил. Он понимал, что у себя на родине он — фигура заметная и вызывающая подозрение. И потому осел на время в Иркутске. Подобрал себе пару друзей, которым тоже хотелось лучшей жизни, и вместе они организовали свой бизнес — грабили дома богатых бизнесменов. Причем определяющим фактором Омахан видел одно условие. Если у бизнесмена есть охрана, значит, у него есть деньги. Природная хитрость помогала ему блокировать или ликвидировать охрану, а потом уже грабить дома.

Уже первые три дела сделали Омахана настолько состоятельным человеком, что он тоже мог позволить себе нанять личную охрану. Впрочем, она ему была не очень-то и нужна. У него был разум, и этот разум предложил ему бросить «сибирский бизнес», уехать домой, в Дагестан, и заняться бизнесом легальным: открыть зал игровых автоматов. Два его подельника были родом из Иркутска, им ехать в Дагестан не хотелось, они нашли себе третьего компаньона, тоже человека «без тормозов», но без природной хитрости Старшего брата Сатаны.

Они попались на первом же ограблении. А когда следаки стали раскручивать дело, выплыли старые грешки. Таким образом, следаки вышли на след Омахана. Он был задержан в Махачкале и по этапу отправлен в Иркутск.

Но в те времена, даже если в деле фигурировали трупы, наказание редко было предельным. А все три ограбления Омахан сумел организовать так, что обошлось без «мокрухи». Нож действовал как хорошая угроза. А в одном из случаев с помощью ножа была блокирована вооруженная пистолетом рука хозяина. Пистолет, как потом стало известно, был газовым, тем не менее владелец не имел на него лицензии, и это в определенной мере стало смягчающим обстоятельством в судебном разбирательстве.

Третья «ходка» была для Омахана последней. Закончилась война в Чечне, но было очень неспокойно в Дагестане. И, проведя на «зоне» восемь лет вместо определенных судом двенадцати, Омахан как «человек, имеющий склонность к исправлению» — так было написано в его характеристике на УДО — вернулся в свою республику с еще большим влиянием, чем имел раньше.