Книга Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской - Сергей Зинин

Нарком призывал провести тщательное расследование, затем публично сложил с себя полномочия председателя Всероссийского союза поэтов. Имажинисты не стали паниковать. На удар они решили ответить ударом.

Сергей Есенин после длительной поездки в Туркестан был полон сил и энергии. На первом после его приезда заседании учредителей Ордена имажинистов была обсуждена статья А. В. Луначарского. А. Мариенгоф прочитал подготовленный ответ наркому просвещения от командоров ордена, предлагая напечатать его в журналах… О заседании вспоминал секретарь Имажинистского ордена Матвей Ройзман:

«Выступая, Есенин сказал, что его еще никто не называл шарлатаном, как это сделал Луначарский. Если бы статью написал обычный критик, можно бы на нее начхать. Но написал народный комиссар по просвещению, человек, в руках которого вожжи от искусства. Это уж не статья, а законодательный акт!

— Административное распоряжение, — отозвался с места Шершеневич.

— Ну административное распоряжение, — согласился Сергей. — Хрен редьки не слаще! Наш ответ Луначарскому не печатают. Как же! Нарком писал, и три к носу!

— Погоди, — сказал Грузинов, — ты же говорил, что будет листовка с письмом Луначарскому. Ее пошлют во все газеты, журналы, литературные организации.

— А там положат ее под сукно, — прервал его Мариенгоф, — и все останется по-прежнему…

— Тот, кому не нужно, прочитал бы! — воскликнул Шершеневич. — А тот, кому нужно, сделал бы вид, что это его не касается!

— Понапрасну, Ваня, ходишь! — вдруг запел Кусиков, обращаясь к Грузинову. — Понапрасну ножки бьешь!»

Неожиданно А. Мариенгоф предложил провести акцию напоминания общественности об имажинистах. Для этого всем членам Ордена имажинистов необходимо выйти ночью на улицы столицы и расклеить листовку, текст которой он подготовил. В замысле было больше юношеского озорства, чем преднамеренной серьезной политики. А. Мариенгоф сказал, что придут артисты и оркестр Камерного театра, а С. Есенин пообещал участие в параде труппы В. Э. Мейерхольда и его театра. Так что акция предусматривалась быть представительной и шумной. А если власти станут усматривать в этом какой-то политический умысел, то при разъяснениях можно все свести к обычному розыгрышу. С этим согласились. Решили не откладывать в долгий ящик.

Галя Бениславская и Аня Назарова не остались в стороне. Они готовы были оказать помощь при расклеивании листовок-афиш о «Всеобщей мобилизации» на улицах Москвы в ночь с 11 на 12 июня 1921 года. Девушки прочли напечатанный типографским шрифтом текст, по форме не отличающийся от других официальных плакатов, объявлений, приказов:

…

Имажинисты всех стран, объединяйтесь!

ВСЕОБЩАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ

Поэтов, Живописцев, Актеров, Композиторов, Режиссеров и Друзей Действующего Искусства.

№ 1

На воскресенье 12 июня с. г. назначается демонстрация писателей и зачинателей нового искусства.

Место сбора: Театральная площадь (сквер), время: 9 час. вечера.

Маршрут: Тверская, Памятник А. С. Пушкину.

ПРОГРАММА

Парад сил, речи, оркестр, стихии летучая выставка картин

Явка обязательна для всех друзей и сторонников действующего искусства:

1) имажинистов,

2) футуристов,

3) и других групп.

Причина мобилизации: война, объявленная действующему искусству.

КТО НЕ С НАМИ, ТОТ ПРОТИВ НАС!

Вождь действующего искусства: Центральный Комитет Ордена Имажинистов.

Поэты: Сергей Есенин, Александр Кусиков, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич, Николай Эрдман.

Художники: Георгий Якулов, Борис Эрдман.

Секретариат: Поэты-имажинисты: Иван Грузинов, Матвей Ройзман.

Все участники акции собрались вечером 10 июня 1921 года в темном переулке Москвы. Понимали, что действуют не по закону, поэтому старались соблюдать все меры предосторожности. Получив свою пачку листовок-афиш о «Всеобщей мобилизации», разошлись по разным улицам. «Осторожно крадучись по улицам, — писал В. Шершеневич, — под покровом темноты, ибо фонари в те годы горели только в воображении (керосина тоже не было), мы расклеивали афиши о мобилизации…».

Галя и Аня расклеивали листовки вдвоем. Работа у них спорилась. «Именно Галя и Аня Назарова первыми расклеили свою сотню листовок, — вспоминал М. Ройзман, — и со смехом рассказывали, как ловко они это сделали: на улицах не горит ни одного фонаря, светит луна, а на небе облака — очень плохо видно. На намеченном месте фасада дома, забора, деревянных ворот Аня смоченной в клейстере кистью мазала и шла вперед. Галя подходила, прислоняла листовку к подготовленному месту, проводила по ней ребром ладони и тоже шагала вперед. Веселые девушки жалели, что никаких приключений не было, но считали, что им мало дали листовок, и предлагали расклеить еще сотню…».

Утром имажинисты были свидетелями, как возле листовок собирались группами горожане, горячо между собой спорили, выясняли детали, если кого-то непосредственно касалась объявленная мобилизация. Не все сразу разобрались в сути содержания листовки имажинистов. На всех влияло грозное слово «мобилизация». С этим действием многие были хорошо знакомы. Время было тревожное, на юге Красная Армия сражалась с Добровольческой армией, а в других местах России еще присутствовали иностранные интервенты.

В. Шершеневич вспоминал: «Обыватель, остривший в те дни, что ввиду похода Деникина не стоит покупать шляп, так как «Деникин придет, всем даст по шапке», видел в этой мобилизации чуть ли не конец советской власти. Рабочие и партийцы решили, что настал очередной «последний и решительный бой», когда надо винтовкой спасать Союз».

Имажинисты весело ходили от одной группе к другой, радуясь, что их «удачная» идея осуществилась. Такое своеволие власти не могли оставить без внимания. Через несколько часов по специальной повестке были к следователю Московского ЧК вызваны С. Есенин, А. Кусиков, А. Мариенгоф, В. Шершеневич. Все они начали осознавать серьезность случившегося, когда знакомый следователь, нередко посещавший «Стойло Пегаса», где они общались дружелюбно, вдруг стал говорить с ними, употребляя не слово «товарищ», а строго официальное «гражданин» с нужной фамилией.

«Осознав серьезность содеянного, — вспоминал В. Шершеневич, — мы оставили гаерство и шуточки и рассказали все откровенно. Нам задали головоломку, разъяснили всю политическую бестактность нашей листовки и отпустили, предложив самим ликвидировать затеянную демонстрацию. Через час мы были на свободе и успокоили своим видом волнение друзей и родных. В квартире Кусикова уже готовили траурные одежды».