Книга Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

На этот раз премьер не уклонился от обсуждения, но и не стал с ним торопиться. Передал записку с требованиями Рады по принадлежности – заместителю министра внутренних дел Д.М. Шепкину, который и подготовил ответ, опубликованный 2(15) июня в «Вестнике Временного правительства» как официальный документ:

«Все вопросы, связанные с автономией как Украины, так и других местностей государства, могут быть разрешены лишь Учредительным собранием».

Тем временем к пока довольно осторожным, по сравнению с украинскими, просьбам Ревеля, Риги, Тифлиса о предоставлении им автономии, прибавилась более серьёзная, настораживающая. Из Елизаветполя (Гянджи), губернского центра, населённого, в отличие от соседнего Баку, исключительно азербайджанцами. Там еще 15(28) апреля состоялся Учредительный съезд Тюркской партии федералистов. Её же программа как основную задачу поставила осуществление:

«1. демократической республики на национально-территориально-федеративных началах вообще и в России в частности; 2. территориальной автономии Азербайджана, Туркестана, Киргизии и Башкирии; а также: 3. национальной автономии поволжских и крымских татар и всех вообще тюркских народностей».42

А три недели спустя те же цели подтвердил и прошедший в Москве Всероссийский мусульманский съезд. Он постановил «признать, что формой государственного устройства России, наиболее обеспечивающей интересы мусульманских народностей, является демократическая республика на национально-территориально-федеративных началах, причём национальности, не имеющие определённой территории, пользуются культурной автономией».43

Ставшие общими и господствующими представления политиков национальных окраин о будущем устройстве страны обязательно как федерации подводили к неизбежному. К признанию властью многочисленных автономий. Но автономий, если судить по требованиям финского сейма и Украинской Центральной Рады, всего лишь как вынужденного компромисса. Как промежуточной стадии при переходе России от былой унитарности к возникновению на её месте множества независимых государств. Пусть не сразу, через несколько лет, но непременно.

Такая ситуация требовала от Временного правительства и ведущих общероссийских партий срочного принятия решений.

О самых жёстких мерах по отношению к наиболее рьяным сепаратистам. И о том, какой же России быть после Учредительного собрания, на котором депутаты-националисты вполне могли оказаться в большинстве. Однако почти все, кто и являлся властью – партии, представленные во Временном правительстве, ставшем с 6(19) мая коалиционным, включавшем шесть министров эсеров и меньшевиков, – опьянённые воздухом революции, воздухом никогда прежде не испытанной свободы, продолжали видеть всё в розовом свете.

Полное непонимание происходившего продемонстрировало правое крыло социал-демократии – меньшевики всех групп и организаций. Делегаты её объединительной конференции, проходившей в Петрограде с 7(20) по 12(25) мая, не стали вникать в сущность национального вопроса. Судя по результатам, ограничились повторением давнего положения, внесённого в программу РСДРП ещё в далёком 1903 году. Без дискуссий, споров включили в свою новую предвыборную программу то, что сочли необходимым для новой России:

«Широкая политическая автономия для областей, отличающихся как национальными и этнографическими, так и культурно-историческими и социально-экономическими особенностями. Границы этой автономии и взаимоотношения между автономными областями устанавливаются Учредительным собранием, причём российский пролетариат будет отстаивать условия, обеспечивающие единство и успешность классовой борьбы и наиболее благоприятствующие развитию производительных сил как отдельных областей, так и России в целом».44

Словом, не предложили ничего отличного от резолюции большевиков. Лишь отказались от прямого упоминания права наций на самоопределение, но исходили из него, да оставили все конкретные решения за Учредительным собранием.

Практически туже по содержанию резолюцию принял и Третий съезд самой многочисленной и популярной тогда партии, социалистов-революционеров. Только – в силу заботы исключительно об интересах крестьянства – исключили из неё упоминание о единстве пролетариата России. Единодушно, даже без какого бы то ни было обсуждения, высказались «за форму федеративной демократической республики с территориально-национальной автономией в пределах этнографического расселения народностей и с обеспечением основными законами страны как прав национальных меньшинств в местностях со смешанным населением, так и вообще публичных прав всех языков, на которых говорят трудящиеся массы в России».45

Только кадеты, переименовавшие себя в партию народной свободы, заняли отличную от прочих позицию. Выступая 9(22) мая при открытии Восьмого съезда, П.Н. Милюков признал: во внутренней политике перед страной стоят «два вопроса – аграрный и национальный». Однако прежде всего остановился на национальном.

«Задачи широкой децентрализации страны, – признал он, – сейчас ставятся шире, чем они ставились раньше, и партия народной свободы попытается найти решение, которое, давши возможность местностям России создать у себя местную автономию на началах местного законодательства, в то же время не разрушили бы государственного единства России. Партия народной свободы для настоящего момента не считает правильным разрешение вопроса в смысле организаций национально-территориальных, но ОНА не исключает возможность для существующих исторических территориальных делений (губерний) впоследствии искать для себя путь к объединению, где соседние территориальные единства /губернии – Ю.Ж./ населены одинаковыми народностями, и даже к соответственному изменению границ»46 /выделено мной – Ю.Ж./.

Так обнаружилось если не полное тождество, но необычайная близость взглядов Милюкова и… Сталина. Людей, представлявших не только противоположные, но и предельно враждебные политические партии. Первый – по принятой тогда терминологии – буржуазную, второй – социалистическую. Объединило же их, но лишь при подходе к национально-территориальному вопросу, только одно – забота о целостности страны. То, о чём почему-то почти все забыли.

Правда, Милюков, впрочем, как и Сталин, не стал углубляться в тему. Предоставил возможность аргументировано, теоретически обосновать собственную позицию Ф.Ф. Кокошкину Своему старому соратнику и бессменному члену руководства партии, блестящему знатоку права – в прошлом приват-доценту Московского университета. А ещё и автору брошюры «Автономия и федерация», только что изданной как материал для обсуждения на съезде.

Кокошкин же в докладе напрочь отказался от любых недомолвок. Начал с категорического утверждения, что такие понятия, как национально-территориальная автономия и федеративное устройство государства никоим образом не взаимосвязаны, не обуславливают друг друга. Напомнил общеизвестные факты. Существующие федерации – Швейцария, Соединённые Штаты Америки, Южно-Африканский Союз – построены отнюдь не по национальному признаку. Более того, даже отвергают его. Вместе с тем, такие полиэтнические страны, как, к примеру, Бельгия, являются унитарными государствами.