Книга Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 1 - Борис Носик

Брошенная жена Рауля бедная Хакане пожаловалась архиепископу Реймса, и тот в послании папскому престолу донес святейшему отцу, что малолетний король Франции в горе и в замешательстве и что скорбит покинутая Раулем законная жена. Папа Александр II в гневе отлучил графа Крепи от церкви, хотя бедную вдову-королеву, вдову-разлучницу пощадил (может, больше нашего было известно Риму). Однако энергичный граф Крепи не опускал руки – энергично доказывал всем и всякому, что брошенная Хакане была наказана им за неверность. Кроме того, он доказывал, что приходилась она ему слишком близкой родственницей, так что брак их не был угоден Богу. До поры до времени, как и многим в ту пору, такое родство не слишком мешало соединяться в браке, но церковь к устаревшему этому (хотя и нередкому) кровосмешению относилась со строгостью. Так что в конце-то концов (не мытьем, так катаньем) добился энергичный и всесильный граф папского разрешения узаконить его брак, потому что доподлинно известно, что уже в 1063 году присутствовал граф с новой своей супругой и со всем королевским двором на торжествах в Суассоне. Стало быть, узаконил. Тринадцать лет прожила Анна в браке с графом Крепи и родила ему нескольких сыновей и дочек. Он покинул нашу грустную юдоль многобрачия в 1074 году, Бог ему судья, но ведь и ее следы теряются где-то году в 1075 – куда она-то исчезла, нестарая еще женщина? Иные из историков считают, что вернулась она, вторично овдовев, в родной Киев. Другие историки (в том числе и наш Карамзин) находят эту версию сомнительной. Что могла искать на забытой родине королева-католичка? К тому же шла уже в те времена в Киеве кровавая междоусобица… Но откуда нам знать? Может, именно в такую пору и потянуло ее на родину неудержимое беспокойство души?

В дарственной королевской грамоте, оставленной в пользу аббатства Клюни (был я там однажды во время своих странствий и долго толковал с симпатичным монахом из монастырской лавки о романе… Солженицына) и подписанной сыном Анны королем Филиппом I в 1079 году, отыскал я такую фразу: «Сей дар приношу я для отпущения моих грехов, а также грехов отца моего и моей матери, а также моих праотцев».

Может, ничего не значит эта фраза, обычная формула, да и кто из нас без греха. Но может, и впрямь сын темпераментной этой киевлянки, жившей в начале минувшего тысячелетия в городе Санлисе и в Крепи-ан-Валуа, может, насчитал он в лоне семьи немало грехов, отчего и сам вознамерился уйти в монастырь в конце длинного своего царствования. Он бы и ушел, если б не промедлил слишком, как все мы медлим, с исполнением главного и если б жизнь его не оборвалась внезапно. А все же хоронили его, как он завещал, в рясе бенедиктинского монаха. В том же завещании просил он похоронить его в аббатстве на Луаре, в Сен-Бенуа-сюр-Луар, ибо лежать в знаменитой королевской усыпальнице в соборе Сен-Дени, где другие лежат короли, считал себя недостойным. «Боюсь, – писал он, – что за грехи мои могу даже отдан быть диаволу».

Однако в том же завещании он выражал надежду, что святой Бенедикт, с высоты своей снисходительности взирающий на грешников, примет и его со свойственным ему милосердием.

Еще дальше в покаянии своем и страхе Божием пошел сын киевлянки Анны от графа Рауля Крепи, прозванный Симоном. Помирившись с братом своим единоутробным, королем Филиппом, отправился он в нелегкое странствие в Рим, а потом, дав обет и надев грубое монашеское одеяние, удалился в монастырь среди Юрских гор. Еще позднее совершил он паломничество в Святую землю, а умер в 1080 году в Риме и был приобщен к лику святых.

Попадете в Киев, приглядитесь к фреске XI века на стене Софийского собора: там изображено все семейство Ярослава Мудрого, так вот вторая слева, юная, круглолицая, это она и есть, многогрешная Аннушка… Но только до Киева нам теперь далеко, а раз уж попали в этот древний и такой тихий, провинциальный Санлис, не след нам из него спешить – побродим по узким его улицам, богатым старинными дворцами, вроде дворца Кермонта (XVIII век) на площади Жерара де Нерваля, XVI века дворца Перзеваля или Фламандского дворца на улице Кордильеров. К югу от площади Крей видны III века галло-римские арены, вмещавшие некогда до десяти тысяч жителей… Как бы забытый последними всплесками шумной цивилизации дремлет тихий этот Санлис, оставленный на радость сбившимся с пути любителям старины…

Конечно, история королевы-киевлянки может завлечь путника и в недалекий отсюда Крепи-ан-Валуа (Crépy-en-Valois), в старых кварталах которого среди зданий XV и XVI веков еще можно видеть башню Валуа и все, что осталось от старинного замка, который строился в X и XI веках. К той же эпохе относится и аббатство Святого Арнульда, основанное здесь в самом начале XI века, дабы упокоить в нем реликвии святого епископа Турского, перенесенные в Крепи еще в середине X века…

Главное место в нынешнем замке Крепи занимает экспозиция, рассказывающая об истории стрельбы из лука. Все это, впрочем, лишь смутно напоминает о королеве-охотнице из стольного Киева, жившей здесь так давно.

В окрестностях Санлиса немало романтических лесных уголков, замков, развалин.

А двинувшись от Санлиса к юго-востоку по 330-й дороге, попадаешь в страну замечательных лесов, парков и, что уж вовсе неожиданно, песков.

Рядом с городом стоит в парке замок времен Директории – Вальженсёз. В середине XIX века его хозяйка маркиза де Глак принимала у себя Альфреда де Виньи и Александра Дюма, который описал этот замок в одной из повестей. Чуть дальше, за оградой, увитые плющом руины аббатства ла Виктуар, Победы, его и впрямь основал король Филипп-Август в честь своей победы при Бувине (1214 год). В аббатстве этом часто жил король Людовик XI, начавший здесь строительство новой церкви (еще лежат ее живописные руины).

В десятке километров юго-восточнее Санлиса, среди леса, близ берегов речки Онет, питавшей своими водами монастырские пруды, лежали некогда обширные владения бенедиктинского аббатства Шаалис. Около 1200 года здесь был воздвигнут один из первых готических храмов Иль-де-Франс. Нынче в густой зелени парка видны руины собора, аркады прогулочного дворика, остатки залы капитула. В уцелевшем монастырском здании XVIII века размещается нынче музей Жакмар-Андре с коллекцией произведений Древнего Египта, римских мраморных скульптур, живописных примитивов, произведений Средних веков и эпохи Ренессанса. Есть в музее и несколько памятных предметов, напоминающих о похороненном неподалеку отсюда Жан-Жаке Руссо.

Еще в те времена, когда монахи-бенедиктинцы решили начать в этих местах расчистку леса, на поверхность вдруг проступили пески былого моря. Нынче двадцать гектаров этого «песчаного моря» превращены в парк аттракционов, в котором тешатся не только дети, но и взрослые. Кроме парка аттракционов, здесь есть и зоопарк.

Впрочем, тех, кто настроен не только по-отпускному спортивно, но и вполне романтически, манят в эти места тенистые дорожки одного из самых красивых пейзажных парков Франции, носящего имя Жан-Жака Руссо, манят Эрменонвильский лес и деревня Эрменонвиль (Ermenonville). Жан-Жак Руссо приехал сюда в конце жизни по приглашению его почитателя маркиза Рене-Луи де Жирардена и поселился в доме посреди парка. Здесь философ выращивал цветы, плавал в лодке, гулял по дорожкам великолепного английского парка (устроенного по рисункам Юбера Робера), но, прожив чуть больше месяца, скоропостижно умер 2 июля 1778 года. Хозяин усадьбы похоронил философа на Тополевом острове, в самом сердце здешнего парка. Могилу эту (пустую ныне, конечно, ибо 16 лет спустя прах философа был перенесен в Пантеон) посещали Сен-Жюст, Робеспьер, Наполеон и великое множество менее кровожадных, хотя и не менее знаменитых паломников.