Книга В поисках чувств - Ана Марси

На потолке – карта несуществующих на земле континентов. Это просто странным образом размазанная по потолку известка, очертания которой превратили потолок в таинственную карту. Анабас ложится на свою кровать и часами разглядывает потолок, вглядывается в разводы и размышляет, планирует что-то. Может, дальние путешествия, а может, новые рассказы. Однажды он просто взял и переставил кровать с одного угла комнаты в другой. Как будто ощутил неясную угрозу с одного из континентов над головой. На паркете видны царапины от ножек стоявшей некогда там кровати, которые очевидно были пропилены серьезным ритмичным усилием. Анабас был еще тем ловеласом…

Ощущение от комнаты было своеобразным. Казалось, для одних она могла бы быть местом защиты и уюта, а для других – местом опасным и настораживающим, как логово волка. Она жила, она дышала и вертелась своими континентами на потолке, стенами цветов гор Аризоны, картинами цвета зеленой травы, коврами черно-пятнистых абстракций. Она была живой. И ничего, ну ровным счетом ничего, нельзя было предугадать.

В тот же день он поведал мне историю о четырех комнатах в его сердце:

“В моем сердце – четыре комнаты. Комната справа вверху занята моими бывшими женами. Это комната реальности и конкретики. Это реальные чувства и реальные поступки. Там нет места мечтам и иллюзиям, но она светлая и ясная, эта комната. Справа снизу живут мои тревоги. Там роятся беспокойства и страхи. Там леденящий душу холодок задувает свечи и становится не по себе. Там липкий страх вершит свои законы. Это комната борьбы.

Слева сверху живут прекрасные девушки. Девушки, которых я когда-то встречал. Девушки, которые промелькнули, как бабочки. Те, с кем никогда бы ничего серьезного не вышло. Но от воспоминаний о них становится тепло и уютно. Каждая из них пришла в мою жизнь не зря. В назначенное для нее время. Появилась в моей жизни и исчезла, как весенний ветерок. Как крылышко бабочки. Здесь живет мое чувство глубокой благодарности.

Слева снизу живет моя любовь к родным и близким. Здесь родители и друзья, моя дочь. Здесь все неоднозначно. Иногда сюда забредают сомнения и претензии. Иногда я жалею себя или обижаюсь. Здесь также живет прощение. А вот слева сзади, где-то под лопаткой живешь Ты. Рыжий спектр моей души. Мое хорошее Я. Ты чувствуешь меня так, как никто в жизни. Ты – душа моя и мое Альтер Эго. Мы с тобой одной крови, и я знаю, что я тебя знаю. Я встречал тебя. Мы с тобой – дикие пришельцы, в нас бурлят инстинкты”.

Наверное, никогда в жизни еще меня не охватывало такое дикое всеобъемлющее чувство радости! Я каким-то шестым чувством поняла, что спасена. Что он не оставит меня на съедение ревнивому жестокому Ромео, что всё у меня будет ХОРОШО.

Я приподнялась на цыпочки и прошелестела ему в ухо свои самые тайные мысли: “Я знала это. Я чувствую, как ты любишь меня. Любишь преданной волчьей любовью. Такой. От которой скулы сводит. За которую и жизнь отдать не жаль”.

Пришла весна. Я старалась быть дома ниже воды и тише травы, не вызывая никакими своими действиями раздражения Ромео. Ситуация накалялась. Я перестала с ним спать. Я не могла заставить себя заняться с ним любовью. Мне противен был его запах, да и сама мысль о том, что… Я никогда не была успешной в компромиссах с моими чувствами. Я не из тех женщин, которые могут найти привлекательную материальную мотивацию и отдаваться мужчине которого не хотят. Я скорей погибну в борьбе или буду голодать, чем пойду на такое соглашение. Наше совместное проживание постепенно теряло смысл. Ромео худел, страдал и злился все больше. Однажды ранним утром он вошел в мою комнату. В комнате неподалеку спали его дети. Так что кричать я не могла. После короткой борьбы мне все-таки удалось физически выйти победителем. Морально же я была уничтожена, раздавлена, сломлена как березка под ветром. Этим же вечером я перебралась в комнату к своему сыну, запирала каждую ночь дверь на замок и чутко вслушивалась в шаги за дверью.

Месяц спустя, после часа моих стенаний, Анабас сказал: “Собирайте свои вещи. Вечером я приеду”.

Это было похоже на сказку! Тихонечко, чтоб не вызвать ни малейших подозрений, я собрала наши нехитрые пожитки. Мой сын был счастлив, я уже забыла, что он может быть таким веселым. Анабас приехал, пожал руку растерянному Ромео и сказал: “Я забираю их к себе. Появишься где-то на горизонте… Ну, ты знаешь…” И включил холодящую сердце сталь в своих глазах. Ромео отшатнулся и ушел в дом, ссутулившись.

Так мы оказалась здесь, в этом доме. В первый же вечер мы соорудили огромный салат, сели смотреть фильм, и я была несказанно счастлива. Как будто меня выпустили из тюрьмы. Или освободили из заложников. А мой сын, расслабившись, просто уснул рядом с нами на диване, подперев свою еще такую детскую щечку кулаком.

Я жила с Анабасом около двух лет в состоянии хиатуса, в состоянии временных и длинных каникул, когда кажется таким странным наблюдать из окна каждое утро хаотично проезжающие мимо машины, этих вечно куда-то спешащих людей.

Вначале мое безделье было вполне обоснованным. Я потеряла работу, новой пока не нашла. От всех волнений я потеряла также много волос. Когда я стояла под душем, закрыв глаза и ловя капли воды губами, мои длинные светлые волосы целыми прядями сползали по спине и уплывали в трубу. Не знаю, испытывали ли вы когда-нибудь это жуткое чувство. Мне удавалось сохранять оптимизм, но грусть поселялась на дне моих зеленых глаз все основательней.

Пока Анабас не сказал мне: “Хватит вкалывать, отдохни. Восстановись. Гуляй побольше, спи, у тебя каникулы. Стажировка на Земле. Я о тебе позабочусь”.

Я изучала с жадностью этого удивительного человека. Чем больше я его узнавала, тем больше привязывалась. И тем больше казался он мне загадочным и необъяснимым. У меня было стойкое ощущение, что Анабас следовал какой-то своей, уникальной закодированной в его подсознании программе, и никто и ничто не могли сбить его с пути. Еще казалось очень странным, как кот и собака мирно уживались в одном человеке.

Я страшно мерзну. Я всегда мерзну. Наверное, виной всему мои косточки. Хорошо было бы нарастить немного жира и стать похожей на американку, которую совершенно не волнует, нравится ли она кому-то, пусть даже и самой себе. Я ем аспарагус с пармезаном, пью белое вино и ностальгирую. На полую луну я хочу выть. Странное томление струится по моим жилам. Мне хочется выписать, вычленить себя из этого окружения, разрисовать веером разноцветных снов свои дни, зашторить окна, где все время шумят машины и ни о чем не думать. Я слушаю французскую музыку. Она плывет, вкручиваясь в мои мозги витиеватыми звуками-волнами, окутывает меня флером романтики чего-то недосказанного и манящего. У меня быстро отрастают волосы. Как только я схожу к парикмахеру, и она вытянет мне мои пряди, мои волосы вспоминают о своей природе. Через несколько дней они упрямо завиваются и падают на плечи, валятся на глаза, мечутся по подушкам. Я мажу их всевозможными масками, стараюсь восстановить их былую густоту и, похоже, мне это постепенно удается.

Перед тем, как ложиться спать, я подбираю их вверх, чтобы они не щекотали его нос, ведь Анабас опять у меня на макушке, тыкается, как собака.