Книга Гарри и попугай - Дик Кинг-Смит

Повисла напряжённая тишина. Мэдисон медленно развернулся, вошёл в комнату и посмотрел на свою клетку. Оттуда на него во все глаза глядел Федди. Гарри зажмурился. Наконец Мэдисон тихонько присвистнул. Федди ответил ему радостным попискиванием. У Гарри язык прилип к горлу.

— Ну же, старина, — обратился к нему Мэдисон. — Иди сюда. Представь нас друг другу.

— Э… его зовут Федди, — пробормотал Гарри. — Федди, это Мэдисон.

— П’ек’асная погода, — тут же сказал Федди.

— Он всегда несёт чепуху, — торопливо пояснил Гарри. — Честно говоря, Мэд, это бестолковая птица. Мы обязательно вернём её в магазин. Прямо завтра. Уверен, папа не будет возражать.

В гостиную робко вошли родители.

— Конечно не будут, — подтвердил господин Холдсворт. — Ну, Мэд, что же ты не включаешь телевизор?

— П’ошу п’ощения, — пропел Мэд на манер Федди. — Что я за бестолковый попугай. — И к изумлению Холдсвортов, обе птицы весело захохотали.

Глава пятнадцатая

Чудесное воссоединение семьи произошло в ноябрьский четверг. Мэдисона почему-то интересовало, какой это по счёту четверг. Попугай был очень доволен, когда услышал, что первый.

В пятницу утром господин Холдсворт позвонил в полицию, где ему радостно сообщили, что арестован неуловимый грабитель. Преступником оказался некий Сильвер Ворэ. В его квартире были обнаружены ценности, похищенные из домов Гринвича.

— Можете спать спокойно, сэр, — заявил полицейский. — Этот Сильвер вывел нас ещё на нескольких злодеев. Удивительно, что наводку нам дал какой-то американский шутник.

— Шутник?

— Да, он позвонил по телефону и сказал, что его похитили, но он как раз собирается выбраться на свободу через дымоход. Кроме того, он утверждал, что его рост девять дюймов.

Также господин Холдсворт узнал в справочном бюро адрес Клода Клаттербака и послал ему по почте пятьдесят фунтов.

— Повезло так повезло, не будь я Клод Клаттербак, — сказал про это Мэдисон голосом Клода Клаттербака.

В субботу вечером вся семья играла в «Монополию». Мэдисон снова был непобедим и занял сразу три сектора, среди которых, конечно, была Трафальгарская площадь.

В понедельник началась новая четверть, и Гарри с лёгким сердцем вернулся в школу, предвкушая уютные вечера за учебниками на пару с Мэдисоном.

Госпожа Холдсворт хотела закатить праздничный ужин в честь Мэда, но тот попросил её пока повременить с этим.

— Когда же ты хочешь устроить праздник? — спросила госпожа Холдсворт.

— Если вы, мадам, не возражаете, то в четвёртый четверг ноября, — любезно ответил Мэд.

Госпожа Холдсворт была заинтригована, но согласилась. «Быть может, у Мэда в четверг день рождения», — подумала она.

Федди остался жить у Холдсвортов. Конечно, папа спросил Гарри, что тот намерен делать с лишним попугаем, а тот, в свою очередь, спросил совета у Мэда. Мэдисон, к всеобщему удивлению, был в восторге от нового соседа и не хотел никуда его отпускать.

— Вы же не можете так просто выставить Федди, — запротестовал он. — Птице здесь хорошо. К тому же ночами, пока вы спите, у меня теперь есть компания.

Действительно, каждый вечер, когда Гарри ложился спать, попугаи устраивались на одной жёрдочке и о чём-то щебетали. Каждый раз, когда Гарри подходил к клетке, чтобы пожелать им спокойной ночи, Мэд отвечал ему тем же, а Федди лопотал своё привычное извинение или очередной прогноз погоды.

Но однажды на традиционное «доброй ночи» Федди гордо ответил: «Сладких снов».

— Ты учишь своего друга по ночам новым словам? — спросил Гарри Мэдисона за завтраком.

Мэдисон на секунду застыл с ложкой в клюве, замялся, а потом уклончиво сказал:

— Федди в ближайшее время преподнесёт вам сюрприз.

— Но как же вы общаетесь? — спросила госпожа Холдсворт. — Федди же не понимает человеческих слов. Он просто повторяет заученные предложения.

— Ну, я же двуязычная птица.

— То есть? — не понял Гарри.

— Я говорю на двух языках.

— И какой же второй?

— Ясное дело, второй попугайский.

— Значит, Федди нас ещё удивит? — улыбнулась госпожа Холдсворт.

— Да, мадам, потерпите чуток.

— Долго? — спросил Гарри.

— Пару недель.

Прошла пара недель, госпожа Холдсворт бросила взгляд на календарь. Двадцать восьмое ноября было обведено в кружочек. До четвёртого четверга месяца оставалось всего два дня.

— Мэд, — позвала она попугая, — можно тебя на минуточку?

— Разумеется, — откликнулся попугай и слетел с жёрдочки. Дверца клетки была всегда нараспашку, но Федди редко выбирался наружу. Зато Мэдисон всячески стремился скрасить его одиночество, и они частенько болтали о чём-то своём на языке попугаев.

— Помнишь, мы хотели устроить праздник, Мэд? — напомнила госпожа Холдсворт, когда Мэдисон опустился на кухонный стол. — Ты хотел, чтобы он приходился на четвёртый четверг ноября. Это послезавтра.

— О, мадам, как хорошо, что вы мне об этом напомнили, — спохватился попугай. — Столько дел, всё вылетело из головы.

— Мы будем праздновать твой день рождения?

— Нет, мадам. День благодарения.

— Вроде бы это американский национальный праздник?

— Точно. В этот день американцы чтят память отцов-пилигримов. Ведь в четвёртый четверг ноября пилигримы Плимутской колонии устроили пир в честь первого урожая, собранного в Новом Свете. Мне казалось, что будет весело отметить моё возвращение домой именно в этот день.

— Ты прав, — согласилась госпожа Холдсворт. — Именно так мы и поступим.

В четверг вечером, когда ужин в честь Дня благодарения уже благоухал на плите, Мэдисон заглянул на кухню:

— Мы будем ужинать здесь, мадам?

— Но мы ведь всегда ужинаем на кухне, Мэдисон, — удивилась госпожа Холдсворт. — Ты разве не знаешь?

— Конечно знаю. Просто… я подумал, что в этот праздничный день Федди тоже должен быть с нами. Мы же не можем оставить его одного в гостиной, когда все будем на кухне.

— Хорошо, Мэд. Я поставлю поднос и для него.

Довольный Мэдисон возвратился в гостиную, где господин Холдсворт и Гарри играли в шашки.

— Как там наш ужин?

— Почти готов, сэр. И госпожа Холдсворт пригласила Федди к столу.