Книга Сцены любви - Дина Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он отстранился, лукаво усмехнувшись.
– Но с другой стороны... Она закусила губу.
– Прошу тебя.
– Ты устала, – продолжал он с наигранным беспокойством. – Ты долго шла пешком и скакала верхом. Ты не спала двадцать четыре часа.
– Скорее сорок восемь, – поправила она его. – Прошу тебя. Я хочу тебя, хочу до боли. – Она закинула ногу ему на бедро, открыв его взору соблазнительные секреты своего тела. – Прошу тебя.
Он провел рукой по внутренней стороне ее бедер. Ее мышцы совершенно определенно стали более крепкими.
– Ты стала еще прекраснее, чем раньше. Ее лицо сохраняло напряженное выражение.
– Я не чувствую себя женщиной. Не чувствую себя прежней. Все произошло не так, как хотелось. Я никогда... – Ее голос дрогнул. – Я никогда не думала...
– Тсс. – Когда его пальцы проникли во влажную, жаркую глубину и начали ласкать ее пульсирующий бугорок наслаждения, она задохнулась от восторга. Голова откинулась назад, сквозь стиснутые зубы вырвался стон, по телу пробежала дрожь.
Шрив засмеялся.
– Ты уже готова?
Слезы удовольствия выступили у нее на глазах.
– Я... я не хотела...
– Не извиняйся. – Он поцеловал ее. – Я просто хотел тебя немного разогреть.
– Но... – Она вытерла слезы.
Он уже не чувствовал боли в своем теле. Страстно желая обладать ею, он все же не спешил войти в нее, желая продлить эти мгновения любовной игры. Но она импульсивно подалась вперед, и он, не сумев сдержаться, сжал ее ягодицы и рывком приблизил к себе.
Она вскрикнула и крепко обвила ногами его талию.
Одержимый первобытным желанием, какого не ведал прежде, он начал движение. Один толчок, другой...
– Да! – воскликнула она. – О да! Да! – Она опять задрожала, и крик наслаждения слетел с ее губ.
Он прижался теснее, проникая в нее все глубже и глубже, и его крик восторга слился с ее новой волной наслаждения.
Он нежно погладил по белокурой голове, лежавшей у него на плече.
– Ты спасла всех, кого собиралась спасти? Она сделала вид, что размышляет над ответом.
– Пожалуй. Кажется, в этой местности других больше не осталось.
– Тогда я предлагаю покинуть эту пыльную, дикую местность и вернуться туда, где нас ценят.
– Ты читаешь мои мысли. – Зевнув, она потянулась, а потом поцеловала Шрива в плечо. – Хотя моя игра была абсолютно убедительной, ты должен признать...
– Школьный любительский театр, – пробормотал он.
– ...численность публики была ограничена...
– С ограниченным интеллектом.
– ...и продолжалась короткое время...
– На мой вкус слишком долго.
– ...поэтому у нас здесь действительно нет перспектив. Мне нужно покорять новые миры. Я готова принять новые предложения.
– В Сент-Луис мы уже опоздали.
– А что у нас будет следующим?
– Новый Орлеан.
– Прекрасно. – Она опять поцеловала его в плечо. – Я всегда любила Новый Орлеан.
Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы...[9]
– «Подойди, мой мальчик».[10]
Орсино, герцог Иллирии, в роскошно вышитом камзоле протянул руку. Огромный изумруд в его кольце сверкнул в лучах рампы.
Виола, переодетая пажом Цезарио, в бледно-аквамариновых лосинах и бирюзовой короткой мужской куртке, бросившись через сцену, опустилась у его ног. Подняв голову, она с обожанием посмотрела на Орсино.
Рука герцога легла на ее плечо. Он заглянул ей в глаза и, нахмурившись, грустно вздохнул.
– «Когда узнаешь сладкий яд любви, ты вспомяни меня, мой милый мальчик».
Публика напряженно слушала. Каждая женщина желала бы, чтобы Шрив Катервуд, Романтическая звезда трех континентов, опустил руку ей на плечо. Каждый мужчина, который восхищался стройной фигурой Великолепной Миранды, хотел бы видеть ее у своих ног.
– «Хотя ты очень молод, но, клянусь, что чей-то взор, благоволенья полный, – продолжал Орсино, – нарушил твой покой».
Виола тут же вскочила и отошла в глубь сцены. Ее ноги, стройные, длинные, красивой формы, заставили мужчин в первых рядах податься вперед. Она помедлила и грустно посмотрела куда-то вдаль. Ее голубые глаза наполнились слезами, засверкавшими в свете рампы.
– «Вы правы, государь».
Орсино встал и направился через сцену к пажу. Его мускулистые ноги в облегающем трико приковали к себе внимание всех женщин. От зрелища обтянутых черной тканью стройных ног и выделявшегося признака мужского достоинства некоторые дамы крепко сжали руками подлокотники кресел.
– «А кто она?»
– «Во всем – подобье ваше». – Пристально вглядываясь в его лицо, она подалась ему навстречу, будто он притягивал ее словно магнит.
Женщины в зале повторили ее движение.
Герцог заглянул в бездонную голубизну ее глаз, потом тряхнул головой и, нервно засмеявшись, отошел.
– «Ты плохо выбрал. Сколько же ей лет?» Действие пьесы продолжалось. Герои говорили о любви в остроумном шекспировском диалоге, замешанном на их собственном притяжении друг к другу. Растерянность Орсино оттого, что его влекло к мальчику, была очевидной. Он положил руку на плечо Виолы, задержав ее там чуть дольше, чем было нужно, потом резко отдернул руку и отвернулся.
Когда Орсино велел ей быть вестником его любви к графине Оливии, Виола превратилась в воплощение любовной тоски. Вынужденная носить мужскую одежду, чтобы защитить свою добродетель, оказавшаяся после кораблекрушения одна на берегу чужой страны, теперь, когда она нашла свою любовь, Виола была расстроена тем, что не могла назвать свое настоящее имя. «Она молчала о своей любви, но тайна эта, словно червь в бутоне, румянец на ее щеках точила».
Он сунул ей в руку кольцо и тут же отдернул свою, будто обжегся от прикосновения к ней. Взгляд, которым они обменялись на сцене, заставил публику изумленно затаить дыхание. Герцог усилием воли заставил себя встряхнуться.
– «К ней и скорее! – сердитым тоном приказал он. – Вручи мой дар, и пусть она поймет: любовь не отступает и не ждет».
