Книга Позади на лихом коне - Маргарита Южина

«Вот люди! Теперь в джаз ударились, самое время!» – думала Тайка. Она обиженно вспомнила, как они с Лодовским сообщили Марку о дорожном приключении. Тот только недоверчиво выслушал, а когда Лодовский показал дырки от пуль, то обматерил родственника и даже дамы, то есть ее, Тайки, не постеснялся. Потом, правда, носился, прибегал со здоровенными быками, вместе с Лодовским они о чем-то договаривались, но Тайку в разговоры никто посвящать не думал. Тайка судорожно вздохнула и пошла на кухню. Нет, сегодня она им ничего готовить не будет, имеет право. Просто надо на маленький столик поставить кофейник, положить на тарелочку вот эти четыре разные пирожные, она их специально сегодня купила, и добавить к натюрморту коробку любимых конфет. Для пущей приятности необходимо этот столик прокатить в свою комнату прямо перед носом Касарова и Лодовского. Пусть от зависти у братцев изжога начнется! Она плавно проехала мимо мужчин, но удрученный Касаров даже ухом не повел в ее сторону, а Лодовский бесцеремонно спер со столика тарелочку с пирожными. Такой наглости Тайка от взрослого мужчины не ожидала, она побыстрее пронеслась в свою комнату и уже из-за закрытой двери звонко закричала:

– Верни «картошку» немедленно! Так и знай, завтра нажарю котлет и обваляю их в детской присыпке!

– Марк, может, сегодня в «Янтарь» сходим? – вдруг предложил Лодовский брату.

– С чего бы это? Какие такие радости обмывать?

– Сегодня у твоей теперешней жены… у Анисьи, тьфу, черт, у Таисии, ну у Тайки, сегодня день рождения.

– Да вы что?! Решили меня доканать?! – взорвался Касаров и обессиленно плюхнулся в кожаные объятья дивана. – Нет! Мне кажется, она никогда отсюда не исчезнет. Вот уже и дни рождения ее стали праздновать, через пять месяцев годовщину нашей свадьбы отметим, а там и до серебряной рукой подать.

– Да не-е-ет, до серебряной ей не дожить.

– Кому? Ей? Это я не доживу, а она будет в добром здравии, будь уверен. Вон уже как прочно обосновалась! Я уже и сам не знаю, кто у кого проживает.

– Дорогие мои мужчины! – появилась в дверях как ни в чем не бывало торжественная Тайка в светлом легком костюме. – Я хочу пригласить вас на вечернюю прогулку по городу. Я надеюсь, в день рождения я имею на это право.

– Ну вот, полюбуйся. А я тебе что говорил? – перекосился Касаров. – Теперь она о своих правах заговорила. А завтра она тебе, Лодовский, расскажет о твоих обязанностях!

– Почему это мне? Ты – супруг, поэтому и все обязанности тебе выполнять. Супружеские! – не удержался Лодовский.

– Но-но-но! – строго прервала Тайка. – Так что, мы едем? Я хочу себе подарочек сделать.

Геннадий Иванович Алехин разложил свои чресла на новенькой софе и взирал на страдания мексиканского Хуанито. Супружница сидела тут же и время от времени прикладывала подол халата к глазам – фильм был жалостливый. Слезы она запивала баварским пивом и закусывала креветками. Всю эту благость нарушал двухмесячный щенок ротвейлера, который залазил лапами на покрывало или тянул за носки счастливого хозяина.

– Что ты с ним церемонишься? Отшвырни ногой! – недовольно посоветовала милая дама. – Больнее врежешь, злее будет.

Алехин прилежно исполнил указание, и щенок с обиженным видом приземлился в углу. Раздался звонок. Так требовательно мог звонить только великовозрастный сынок молодухи.

– Иду-у ! Иду-у! – ласково заверещала она и, открыв двери, поперхнулась. В прихожую, невежливо отстранив хозяйку, уверенно вошли трое – двое рослых, плечистых мужчин и женщина в светлом одеянии. Хозяйка не сразу узнала в гостье свою прежнюю соперницу. Судя по поведению, намерения у вошедших были серьезные. Гости вошли в комнату, и женщина, по-свойски усевшись в кресло, с кривой улыбкой уставилась на оробевшего Алехина. Геннадий Иванович, в отличие от супружницы, не только сиюминутно узнал бывшую жену, но и прикинул, в каком достатке она теперь проживает. Ишь как выглядит, а поговаривали, что пропала без вести.

Тайка вытащила из сумочки на столик пистолет, ручку и листок бумаги.

– Ну что, ненаглядный, как жизнь спокойная? – вкрадчиво запела она. – Что, прослышал, небось, что сгинула я, и успокоился, верно? Да ничего, ты отдыхай, заплатишь за хоромы, и дело с концом. Я тут вот что решила, я у этих дяденек займу долларов сантиметров несколько – блажь у меня завелась в Швейцарию съездить, а ты, золотой мой, этот должок им отдашь. Тебе же все равно кому отдавать – мне или им. А вот и бумага с ручкой, ты сейчас расписку напишешь. Да не трясись ты так. Ребятки с мордобоем будут приходить регулярно, один раз в неделю.

– Но я не брал у них никаких денег, я же ничего не сделал, – заблеял «золотой».

– Так я и говорю, что ты не брал, это я возьму. Тебе только отдавать придется. Вот и напиши с чистым сердцем, как ты взял у Деминой Таисии Игоревны… да пиши-пиши, не стесняйся, сумму я тебе скажу. Сегодня какое число?

– Двадцатое июня, – бесстрастно подсказал Лодовский.

– Ну вот, значит, пиши, что обязуешься выплатить двадцать седьмого июня всю сумму Сидорову Ивану Ивановичу, это ему, – указала Тайка на Лодовского.

– Почему ему? Я лучше тебе заплачу, – еле слышно бормотал Алехин.

Тайка уставилась на бывшего мужа и страшно зашипела:

– А меня, Геночка, уже нет! Я бросилась с моста, когда от вас возвращалась.

Алехин от ужаса даже не дышал, Касаров всерьез испугался, что мужик закатит глаза и с миром упокоится, не дожидаясь двадцать седьмого числа.

– Пиши, – подтолкнула Тайка к Алехину ручку и бумагу.

Гена вздрогнул, как от хлыста, и быстро-быстро нацарапал все, что ему продиктовали.

– Ну вот, – усмехнулась Тайка и обратилась к Лодовскому: – С сегодняшнего дня этот клиент у вас на счетчике. Или вы, Геннадий Иванович, способны сиюминутно рассчитаться с долгами?

Геннадий Иванович яростно замотал головой.

– Печально. Значит, через неделю вас ждет порка, – сообщила Тайка и поднялась.

Из-за софы к ней метнулся щенок и ухватил ее за брюки, то ли желая показать свою злость, то ли просто приглашая поиграть. Тайка прижала к белому костюму теплого, тяжелого малыша.

– Да, ротвейлера мы с собой заберем, а то чего доброго людоеда вырастите.

Алехин в испуге и изумлении провожал гостей, широко открывая одновременно и двери, и глаза, и рот. Лодовский не утерпел и бросил на прощание ему в рот шкурку от креветки:

– Больше хитина ешь, кожа будет, как панцирь, не пробьешь.

– Ну что, довольна? – спросил Касаров, когда они сели в машину.

– Довольна не довольна, а справедливость какая-то быть должна, – говорила Тайка, поглаживая щенка. – Пусть узнает, каково это – с петлей на шее жить.

– А если и он с моста?

– Ну что ты! Его жена не позволит лишить себя полноценного семейного счастья. Она Алехина выкупит, только пока деньги будут собирать, этот подонок ночи спать не сможет.