Книга Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Сколько оброка вы получите с сожженного поместья? – спрашивал он.

– Мне наплевать! – огрызалась она. – Если придется, я все продам, все!

Кроме доспехов и оружия мужа. Эта драгоценность должна была перейти когда-нибудь к ее сыну.

Бела только вздыхал от ее глупости. Он закутался в черный плащ и склонился к еле теплившемуся огоньку в камине. С моря дул холодный ветер, и дымоход дымил.

– Позволите дать вам совет, мадам? Прежде всего о делах. – Бела замолчал и вытер нос длинным рукавом. – Это неприятно, но я могу подыскать вам надежного человека, чтобы управлять поместьями, как делал ваш отец. Я составил бы договор, согласно которому он выплачивал бы вам с доходов изрядную сумму. А кроме того, мадам, вам нужно подумать о повторном браке.

Он помолчал, ожидая протеста, но Жанетта ничего не сказала.

Бела вздохнул. Она так прелестна! С дюжину горожан женились бы на ней, но брак с аристократом вскружил ей голову. Теперь она согласится только на мужа с титулом.

– Вы вдова, мадам, – осторожно продолжил стряпчий, – владеющая в настоящий момент значительным состоянием. Но я видывал, как такие состояния тают, подобно снегу в апреле. Найдите человека, который позаботится о вас, вашей собственности и о вашем сыне.

Жанетта повернула голову и посмотрела на него.

– Моим мужем был лучший человек в христианском мире, – проговорила она, – и где же, по-вашему, я найду другого такого?

Людей вроде графа Арморики, подумал стряпчий, полно повсюду, в этом-то и беда, поскольку кто же еще, кроме таких болванов в доспехах, считает войну развлечением вроде турнира? А Жанетте следует выйти за расчетливого купца, возможно вдовца с состоянием. Но Бела подозревал, что такой совет пропадет даром.

– Помните старую поговорку, моя госпожа? – проговорил он лукаво. – Поставь кошку стеречь стадо, и волки будут сыты.

При этих словах Жанетта затряслась от злобы.

– Вы переходите границы, мсье Бела, – ледяным голосом проговорила она и отпустила его.

А на следующий день к Ла-Рош-Дерьену подошли англичане. Жанетта, взяв из кладовки, где хранила свои сокровища, арбалет умершего мужа, присоединилась к защитникам на стене. К черту советы стряпчего! Она будет сражаться, как мужчина, и презиравший ее герцог Карл научится восхищаться ею, он поддержит ее и вернет имения умершего мужа ее сыну.

Вот так Жанетта стала Черной Пташкой, и англичане гибли под стенами, и совет стряпчего Бела был забыт, и теперь, считала Жанетта, защитники города так потрепали англичан, что осада скоро будет снята. Все будет хорошо. С этой надеждой Черная Пташка впервые за неделю крепко уснула.

Томас сидел на берегу реки. Он проломился сквозь ольшаник к реке и здесь стянул сапоги. Лучше идти босиком, решил он, чтобы сапоги не увязли в грязи. Наступал холод, мороз, но Томас не мог вспомнить более счастливого времени. Ему нравилась такая жизнь. Воспоминания о Хуктоне, Оксфорде и отце почти стерлись.

– Снимите сапоги, – велел он сопровождавшим его двадцати стрелкам, – и повесьте мешки со стрелами на шею.

– Это еще зачем? – вызывающе спросили из темноты.

– Чтобы удавиться! – рявкнул Томас.

– Чтобы стрелы не намокли, – услужливо объяснил кто-то.

Томас повесил свой мешок на шею. Стрелки, в отличие от охотников, не носили колчанов. Колчаны сверху были открыты, и стрелы могли вывалиться, когда лучник бежал, спотыкался или перелезал через забор. В колчане стрелы намокали во время дождя, а с мокрым оперением летели криво. Поэтому настоящие стрелки пользовались вощеными холщовыми мешками, которые не промокали. Такие мешки затягивались шнурком. В них вставляли лозу, расправлявшую холст, чтобы не помять оперение.

Уилл Скит подошел к краю берега, где дюжина солдат настилала плетень. Он поежился от дувшего с реки холодного ветра. Небо на востоке еще оставалось темным, но от сторожевых огней в Ла-Рош-Дерьене падал какой-то свет.

– У них там тихо и спокойно, – сказал Скит, кивнув в сторону города.

– Помолимся, чтобы они спали, – ответил Томас.

– К тому же на кровати. Я уже забыл, что такое кровать, – проговорил Скит и отодвинулся, пропуская еще кого-то к воде.

Томас удивился, увидев сэра Саймона Джекилла, который так пренебрежительно держался с ним в шатре графа.

– Сэр Саймон хочет поговорить с тобой, – проговорил Скит, едва скрывая презрение.

Рыцарь сморщил нос от вони, издаваемой речной грязью. Бо́льшую часть ее, видимо, составляли городские нечистоты, и он радовался, что ему не нужно шлепать босиком по этой жиже.

– Ты уверен, что пройдешь через частокол? – спросил сэр Саймон Томаса.

– Иначе бы и не пошел, – ответил тот, не утруждая себя почтительностью.

Его тон возмутил рыцаря, но он сдержался.

– Граф, – сухо проговорил сэр Саймон, – оказал мне честь возглавить атаку на стену.

Он замолк. Томас ждал продолжения, но рыцарь только раздраженно смотрел на стрелка.

– Значит, Томас возьмет стену, – наконец проговорил Скит, – чтобы обеспечить безопасность вашим лестницам?

– Чего я хочу, – сказал сэр Саймон, игнорируя Скита и обращаясь к Томасу, – это чтобы ты не пускал своих парней в город раньше моих. Увидев вооруженных людей, мы, вероятно, будем убивать их, ты понял?

Томас едва не плюнул. Английские стрелки вооружены длинными луками, так что их трудно перепутать с защитниками города. Но он придержал язык и просто кивнул.

– Ты со своими лучниками можешь присоединиться к штурму, – продолжал сэр Саймон, – но под моим командованием.

Томас снова кивнул, и сэр Саймон, раздраженный этой затаенной дерзостью, повернулся и пошел прочь.

– Чертов ублюдок, – сказал Томас.

– Просто хочет сунуть рыло в корыто раньше нас всех, – откликнулся Скит.

– Ты дашь этой скотине воспользоваться нашими лестницами? – спросил Томас.

– Если хочет лезть первым – пусть лезет. Лестницы из невыдержанной древесины, Том, и если сломаются, то пусть лучше под ним, чем подо мной. Кроме того, мне думается, нам лучше пойти вместе с тобой по реке, но я не сказал об этом сэру Саймону.

Скит осклабился, а потом выругался – из темноты к югу от реки донесся какой-то треск.

– Проклятые «белые крысы»! – сказал йоркширец и исчез во мраке.

Белыми крысами называли бретонцев, хранивших верность герцогу Иоанну, так как они носили его герб с белым горностаем. Стрелков Скита усилили примерно шестьюдесятью бретонскими арбалетчиками. Их задачей было осыпать стену стрелами, когда приставят лестницы. Это они нарушили ночную тишину, и теперь шум все усиливался. Какой-то дурень в темноте оступился и толкнул другого арбалетчика с большим щитом за спиной – под такими щитами арбалетчики перезаряжали свое сложное оружие. Солдат ответил затрещиной, и внезапно среди «белых крыс» в темноте вспыхнула драка. Защитники, естественно, услышали и начали метать со стен охапки горящей соломы, потом церковный колокол ударил в набат, к нему присоединился другой колокол. Все произошло задолго до того, как Томас пустился через грязь.