Книга Скандал в шелках - Лоретта Чейз

Уорфорд-Хаус

3 июля. Среда

Клара старалась сохранять спокойствие, пока не закрыла за собой дверь спальни. Только тогда она сглотнула подкативший к горлу комок, подошла к туалетному столику и со вздохом села.

– Миледи, что случилось? – спросила ее горничная Дейвис.

Клара всхлипнула. Потом – еще раз.

– Ах, я не знаю, что делать! – воскликнула она и закрыла лицо ладонями.

– Ну-ну, миледи… Я сейчас принесу вам горячего чаю, и вам сразу станет лучше.

– Мне нужно больше, чем чай. – Клара снова всхлипнула и, подняв голову, встретилась в зеркале глазами с горничной.

– Я добавлю туда капельку бренди, – пообещала Дейвис.

– Нет, побольше, – велела Клара.

– Да, миледи. – Горничная почтительно присела, после чего поспешила к двери.

Клара же вынула из ящика записку от лорда Аддерли. То было любовное послание с прекрасными словами, рассчитанными на то, чтобы растопить сердце романтически настроенной особы.

Конечно, слова были чудесны. Но принадлежали поэтам – Китсу, Лавли, Марвеллу и другим. Даже Шекспиру!

Он думал, что она не узнает строки из шекспировского сонета! Либо он полный идиот, либо считал идиоткой ее, Клару.

– Последнее вероятнее всего, – пробормотала девушка и, смяв записку, швырнула ее через всю комнату.

– Лгун! Все это ложь! Я так и знала! Почему же я оказалась такой дурой?!

Наверное, потому, что мистер Бейтс не пригласил ее на танец… И она наблюдала, как он кружил в вальсе леди Сьюзен Моррис, дочь леди Бартрам. Леди Сьюзен была миниатюрной хорошенькой брюнеткой, и рядом с ней Клара всегда чувствовала себя нескладной и неуклюжей.

Но что было потом?

А потом… Да-да, рядом вдруг оказался лорд Аддерли с бокалом шампанского. И он отпустил какую-то шутку, явно рассчитанную на то, чтобы заставить ее улыбнуться. Ирландская болтовня, сладкие речи, как сказала бы мама. Сладкие и лживые, конечно же. В общем сплошная фальшь.

Но что теперь?.. Что теперь делать?

Клара поднялась, подошла к окну и выглянула наружу. Лил дождь, и капли нещадно били по кустам и цветам в саду. Будь она мужчиной… будь она Гарри… вылезла бы в окно и убежала на край света.

Но она не мужчина. И не знает, как и куда сбежать.

Время… Единственная надежда на время. Если она сумеет потянуть со свадьбой, случится какой-нибудь новый скандал, и все забудут про старый.

Вошла Дейвис с чаем.

– Я капнула несколько лишних капель, но нужно выпить быстро, – посоветовала она. – Приехала леди Бартрам, и леди Уорфорд просила вас немедленно прийти.

– Леди Бартрам? Это требует большего, чем нескольких капель. Такое требует целой бутылки, – пробурчала Клара.

Она выпила чай с бренди, нацепила на лицо вежливую маску и спустилась в гостиную.

Визит прошел еще хуже, чем она ожидала. Леди Бартрам была сочувственно-ядовита, и мама после ее ухода легла в постель с ужасной мигренью. А наутро объявила, что досмерти устала от этой гнусной помолвки и намеков посторонних. Сказала, что они сверятся с календарем и назначат день свадьбы.

– Да, конечно, мама, – согласилась Клара. – Возможно, осенью. В городе почти никого не останется.

– Осенью?! – завопила мать. – Ты в своем уме?! Нельзя терять ни минуты! Ты должна обвенчаться до конца сезона! Самое позднее до последнего приема у королевы!

– Мама, но до него осталось всего три недели.

– Времени вполне достаточно, чтобы подготовиться к свадьбе. Даже роскошной. А о скромной и речи быть не может. И если эти распутные француженки, к которым отвез тебя Гарри, не сумеют вовремя сшить подвенечное платье… Что ж, придется без него обойтись! Не моя вина, что дети на каждом шагу мне перечат!

Глава 4

«Теперь, благодаря паровым утюгам, паровым судам и паровым экипажам, изобретательный ум французских модисток и шляпниц вряд ли способен одарить новым фасоном парижских модниц до того, как он попадет в гостиные лондонских красавиц».

«Ла бель ассамбле», март 1830

5 июня, пятница, утро

Лонгмор переложил поводья в левую руку, затем вынул из кармана часы и открыл их.

– В одиннадцать, – сказала накануне Софи. – Тогда – самое время. – Аристократы обычно ездили по магазинам днем, и она должна была опередить их. – Надо приехать к Даудни пораньше. – объясняла Софи. – Хозяйки магазинов, то есть такие, как она, пресмыкаются перед знатными дамами и… В общем, было бы неплохо увидеть выкройки платья вашей матушки, поскольку она – одна из самых важных заказчиц. И это означает, что ее ни в коем случае не передадут младшей продавщице. Ею займется либо сама Жуткая Хортен, либо одна из старших продавщиц.

Ровно в одиннадцать Лонгмор взглянул на небо. Облачно, но дождя не предвиделось. Хотя его грум Рид считал иначе. Но Риду просто не хотелось оставаться дома. «Если пойдет дождь, – а он заверил хозяина, что дождь непременно пойдет, – вашей милости потребуется помощь, чтобы поднять верх коляски», – заявил Рид.

«Что ж, в таком случае мы промокнем», – решил Лонгмор. Хотя грум иногда бывал очень полезен, в данном случае он только помешал бы.

Граф убрал часы в карман и снова уставился на дверь магазина. Софи велела ему заехать не в «Мэзон Нуар», а подъехать к лавке с лентами, находившейся чуть ниже по Сент-Джеймс-стрит, рядом с Сент-Джеймсским дворцом. «Чтобы отвести подозрения», – пояснила она.

– Доброе утро, кузен, – послышался знакомый женский голос.

Гарри захлопал глазами. Вроде бы голос Софи и в то же время не ее… Он знал, что это она, но не верил своим глазам. Женщина, стоявшая на тротуаре рядом с его экипажем, была настолько неприметна, что он, возможно, даже не заметил бы ее, если бы не был с ней знаком.

Темно-коричневый плащ скрывал фигуру, а болотно-зеленый капор и кружевной чепец под ним не позволяли рассмотреть волосы. На щеки спадали, правда, несколько совершенно прямых прядей неопределенного оттенка. Кроме того, на носу у нее чернела большая родинка, а на переносице сидели затемненные очки, приглушавшие ярко-синий цвет глаз до унылого серого.

Лонгмор вдруг понял, что таращится на Софи с раскрытым ртом, и поспешно закрыл его.

– Вот и вы… – пробормотал он в растерянности.

– Вы бы увидели меня раньше, если бы не мечтали о чем-то, а смотрели по сторонам, – процедила Софи так же язвительно, как Глэдис, и с тем же грубым выговором. А затем влезла в экипаж так же неуклюже, как это сделала бы его кузина.

Не знай он, кто перед ним, остался бы в полной уверенности, что его разыгрывает сама Глэдис. Но кузина никогда никого не разыгрывала. Для этого у нее не хватало воображения.