Книга Точка опоры – точка невозврата - Лев Альтмарк

«5 июня.

Здравствуйте, господин Кимхи! Я так и думала, что вы станете всё отрицать и заявлять о своей непричастности к исчезновению Ицхака Левинштейна. Но я хочу сказать одно: мне известно гораздо больше, чем вам кажется. Не таким уж безрассудным он был, чтобы не поделиться со мной за несколько дней до своего исчезновения всей информацией о вас и о ваших возможностях. Поэтому не советую играть со мной в кошки-мышки и изображать из себя наивного простачка, который ничего не знает. Моя просьба остаётся в силе…»

«5 июня.

Госпожа Наома, что вы хотите от меня?!»

«6 июня.

Здравствуйте, господин Кимхи!

Лично от вас мне ничего не нужно. Мне нужно, чтобы вы вернули моего брата его семье. Я понимаю, что это, может быть, сложно, но это ваши проблемы. Ваша с ним договорённость, на которую вы непременно станете ссылаться, для его семьи и для меня, поверьте, ровным счётом ничего не значит. Если я не получу конкретного ответа от вас, то пойду в полицию или куда-нибудь повыше, где непременно заинтересуются вашей противозаконной деятельностью…»

«6 июня.

Госпожа Адари! Нам необходимо срочно встретиться, чтобы уладить все недоразумения. Буду завтра в 12 часов дня ждать вас на Центральной автобусной станции в Тель-Авиве, на четвёртом этаже у входа в банк «Апоалим». Предупреждаю, что если вы будете не одна, я к вам не подойду и ни на какие ваши письма отвечать больше не стану. И ещё у меня просьба к вам: пожалуйста, уничтожьте в вашем компьютере всю нашу переписку. Это моё непременное условие. Проконтролировать я не могу, поэтому полагаюсь на вашу порядочность…»

Это всё, никаких писем больше нет. Вероятно, полагаться на порядочность Наомы Шаулю Кимхи всё-таки не следовало, потому что переписку она не уничтожила в отличие от доктора Лифшица, который это сделал, но, вероятно, по рассеянности не почистил корзину с мусором. Иначе я никогда не узнал бы о конфликте с исчезновением Ицхака Левинштейна.

Всё потихоньку начинает становиться на свои места, появилась ниточка, за которую теперь можно потянуть. Однако остаётся загадкой главное. Куда все-таки исчезли Лифшиц и Левинштейн? И как? А самое, пожалуй, главное, это причины исчезновения, ведь, как я понимаю, это вовсе не какая-то случайность, а желание исчезнуть было вполне обдуманным и добровольным. Не уверен, что составить им компанию возжелала и госпожа Наома, но то, что она была тут не посторонним человеком, это факт.

Я снова заглядываю в справку, сделанную в самом начале Лёхой, и отмечаю про себя, что Левинштейн исчез приблизительно 28–29 мая, потому что заявление об исчезновении поступило в полицию лишь 31 мая, а Наома Адари исчезла, как теперь выясняется, именно 7 июня после встречи на автобусной станции с Кимхи. Заявление в полицию поступило через два дня, то есть 9 июня. И здесь всё сходилось.

Я удовлетворённо потягиваюсь и гляжу на календарь. Сегодня 20 июня, то есть с момента исчезновения Наомы Адари прошло больше десяти дней.

Телефон Штруделя долго не отвечает, но после пятнадцатого гудка я всё же слышу заспанный и крайне недовольный Лёхин голос.

— Прости, что разбудил, — без церемоний начинаю я, — но дело не требует отлагательств…

— Шеф, да ты совсем с ума сошёл! Какие могут быть безотлагательные дела в три часа ночи?!

— Нужно срочно разыскать Шауля Кимхи.

— Да хоть Джека-Потрошителя! Кто этим будет заниматься среди ночи?! И потом, почему такая спешка? До утра Шауль не пождёт? Дай человеку поспать.

— Он причастен к исчезновению, как минимум, троих из нашего списка.

— Ну и что? У тебя есть, что ему предъявить?

— Переписка по электронной почте с двумя из пропавших, где он назначал им встречи.

— Да он тебя пошлёт и будет прав! Скажет, что обувь им ремонтировал, например. Или канализацию прочищал. Если вообще согласится разговаривать. Мол, вызывайте к себе в управление повесткой, там и поговорим.

— Тогда нужно идти к Дрору.

— Прямо сейчас, в три часа ночи?

— Ну, завтра утром…

— Вот тогда и заводи такие разговоры! — Штрудель, похоже, разъярился не на шутку и выключает телефон.

Некоторое время я слушаю короткие гудки, потом прикидываю, что раньше, когда мы вместе ловили российских бандитов и он был у меня в подчинении, такого хамского тона он себе не позволял. Впрочем, сегодня совсем иная ситуация, и я уже не тот бодрый капитан, перед которым лейтенантики становились навытяжку.

Ну да ладно, ещё возникнет ситуация, когда выскажу ему всё, что думаю по поводу рано оперившихся птенцов. А такая ситуация возникнет, я не сомневаюсь.

Ещё разок пробежав взглядом листки с перепиской, я захлопываю ноутбук, который сегодня так и не понадобился, и отправляюсь спать. Перед тем, как погрузиться в сон, я лениво размышляю, что не мешало бы, наверное, пробежаться по сайтам всяких научно-технических сенсаций, которые посещал перед исчезновением доктор Давид Лифшиц, но вставать и садиться за компьютер уже лень.

Завтра, всё завтра…

Утром чуть свет не выспавшийся Штрудель подобрал меня, и мы поехали в управление. Но капитана Дрора на месте не оказалось и, как нам удалось выяснить, не будет почти до самого вечера. Попробовал я было напрячь Винтермана и поделился тем, что нарыл ночью, но тот никаких решений в обход начальства принимать не захотел.

— Никто не умер, — разводит он пухлыми ручками, — столько прождали, так что ещё один день ничего не изменит.

Решаю не вступать с ним в дебаты и топаю к компьютерщику Ави. Тот, конечно, для порядка немного поартачился, мол, без приказа начальства шарить по компьютерным базам он не имеет права, но я напоминаю, что один раз мы с ним уже вспоминали человека по имени Шауль Кимхи, и это имя показалось ему знакомым. Ну, разве не интересно выяснить всё до конца? К тому же, Штрудель уже искал его по компьютерной базе полиции и ничего не нашёл, да и какой он компьютерщик, в конце концов? Ему бы только кофе пить да булки хомячить. Не то что некоторые, для которых это раз плюнуть…

Ави успешно заглатывает приманку, чешет репу, а потом отчаянно машет рукой:

— Поищем твоего человечка. Если для дела, то Дрор возражать не станет…

— Не станет! — заверяю его и сажусь подальше от компьютеров, так как помню, что Ави не любит, когда кто-то стоит за спиной и пялится на экран.

Пару минут Ави усердно колотит по клавишам, открывает и закрывает какие-то страницы, потом даже перезагружает компьютер, и всё время лицо его мрачное и недовольное, а в конце и вовсе злое.

— Чепуха какая-то! — выдаёт он неожиданно сварливым писклявым голосом. — Я уже и полицейскую базу вторично перелопатил, и базу Налоговой инспекции, и базу Института национального страхования — нигде нет такого человека. Однофамильцы есть, а его самого нет. Словно сам человек существует, а упоминаний о нём нигде нет или они кем-то уничтожены.