Книга Курортный роман - Эмма Радфорд

– Ты понимаешь, что творишь? – возмутился он, тяжело дыша и испепеляя ее взглядом.

Смутившись, Николь опустила глаза… О, лучше бы она этого не делала. Едва она увидела через тонкие, облегающие плавки его налитой член, как у нее в тот же миг все внутри всколыхнулось, а сердце так забилось, что закружилась голова.

Раньше бы такое зрелище ввело ее в страшное смятение, бросило бы в краску, но сейчас это лишь еще больше распалило ее. Теперь она уже с трудом соображала – возбужденные чресла в жуткой истоме кричали о пощаде, умоляли удовлетворить сводящее с ума страстное желание…

– Николь! Николь! Ты слышишь меня?

До нее, словно из тумана, донесся голос Мартина. Николь от неожиданности нервно вздрогнула и, к ужасу, никак не могла разобрать, откуда он: из прошлого или настоящего.

– Николь, куда ты ушла? Хей-эй, вернись!

Наконец, словно сквозь пелену, Николь увидела, как Мартин щелкает перед ней пальцами, она моргнула и откинулась на стуле.

– Хей… – В его голосе послышалось явное беспокойство. Он слегка потряс ее за плечо. – Прости, я не хотел тебя…

– Не дотрагивайся до меня!

Но как можно в такое короткое, простое слово вместить столько скепсиса? Тон Мартина и его непробиваемое внешнее спокойствие не на шутку взбесили ее.

– Черт возьми, нет!

Несмотря на зной, от его едкой ухмылки, которая показалась ей очень противной, у нее мурашки побежали по спине.

– Тогда прости за мою недоверчивость. – Он явно цинично лицемерил, извиняясь, и Николь с силой сжала зубы, сдерживая себя, чтобы не взорваться: – Но я сам видел…

– Только то, что хотел видеть, – отрезала она. – Можешь ты наконец понять своей тупой башкой, что у меня нет к тебе никаких чувств, даже… – Она покраснела и нервно проглотила подступивший к горлу комок, подбирая нужное слово.

– Страсти? Желания? – мягко, вкрадчиво подсказал Мартин, хотя его взгляд был угрожающе тяжелым.

– Похоти, чисто животного инстинкта, который ты разбудил во мне.

Николь зло бросала слова в его непроницаемое лицо, совершенно не думая о возможных последствиях, и, видя его непрошибаемость, еще больше распалилась.

Все еще ощущая на губах поцелуй и находясь в состоянии крайнего физического возбуждения, Николь почувствовала, как ее словно ударило током от его прикосновения.

– Убери руки! Ты мне противен!

Он отдернул руку, как ужаленный, и это окончательно вывело ее из забытья. Пелена сразу же спала, и она увидела, как Мартин на глазах меняется в лице. Только что он смотрел на нее с искренней озабоченностью, почти с нежностью, и надо же быть такой дурой, чтобы спугнуть этот прекрасный порыв. Ну вот, дождалась, теперь в его взгляде лишь холодное безразличие да затаенная озлобленность, с досадой подумала она.

– Я лишь сказал, что ты лгунья и трусиха, – криво усмехнувшись, проговорил Мартин, своим тоном как бы предупреждая не шутить с огнем.

Однако все еще находясь во власти возбуждения, Николь никак не удавалось собраться с мыслями и трезво оценить обстановку.

– Я не трусиха, – упрямо заявила она и, подняв голову, решительно посмотрела ему в глаза. Но, встретившись с его ледяным, полным презрения взглядом, поняла, насколько глупо выглядит в своем упрямстве.

– Нет?!

– Конечно, можно приложить сюда и воздействие жары… выпитого вина… но ничего более. А теперь и этого нет, прошло! Сгорело дотла!

Неужели ты такое выдержишь? – подумала она, замолчав, чтобы перевести дух. Неужели никак не отреагируешь? Его инертность путала больше, чем любая злоба.

– Я только хочу, чтобы ты понял… – продолжила Николь, но тут же замолчала, увидев, как он покачал головой.

– То, что ты считаешь своим желанием, и то, что есть на самом деле, – две большие разницы, – решительно заявил он. – В твоих мыслях сплошная путаница, моя милая сирена.

Она сделала глубокий вдох и на выдохе сквозь зубы просипела:

– Я не хочу тебя, вот и все.

– Потому что я надоел тебе? – Тон Мартина был поразительно спокойным, даже слегка насмешливым, хотя глаза сверкали бешенством. Чувствовалось, что он сдерживается из последних сил. Наконец-то она задела его самолюбие, восторжествовала Николь.

Наверное, сейчас было бы лучше согласиться, и тогда он, скорее всего, оставит ее в покое, подумала она и уже решила пойти на такую хитрость, как вдруг в ней заговорила совесть. Не лицемерь самой себе! Это нечестно даже по отношению к сегодняшнему дню и интереснейшей поездке, ведь если бы не он, тебе бы никогда не узнать столько нового и захватывающего об истории Мальты.

И правда, как бы Николь ни старалась, в душе она прекрасно сознавала, что этот человек был ей очень дорог и поэтому никак не мог надоесть…

С самого начала он окружил ее большим вниманием. В его компании она ожила, почувствовала себя женщиной – не только с точки зрения физиологии, – в ней снова пробудился интерес к жизни. После их ошеломляюще бурного знакомства в воде он быстро овладел собой и, как бы извиняясь, взволнованно пояснил:

– Поверь, обычно я совсем другой. Не в моих привычках брать женщину приступом, а тем более так скоро. Наверное, я просто не встречал еще таких, как ты. Слушай, давай начнем все сначала, попробуем еще раз, уже сдерживая себя, ну хотя бы на какое-то время. Как насчет поужинать вместе?

И, конечно, Николь согласилась. Позже, сидя в номере перед зеркалом и готовясь к предстоящему свиданию, она поймала себя на том, что напевает. Ей стало удивительно легко, словно от вина, и она, впервые за долгое время, ощутила себя на пороге чего-то нового, неизведанного.

В этот вечер Мартин заново научил Николь улыбаться, и она, забыв обо всем, болтала без умолку о своих родных, друзьях, работе, о первой в ее жизни квартире, еще не до конца обставленной, умолчав только о Дэвиде. Эта тема была очень щекотливой и болезненной, и ей не хотелось портить себе настроение.

В конце концов, когда они допивали уже вторую бутылку вина, а на темном небе зажглись мириады больших и совсем маленьких звезд, Мартин тихо спросил:

– А у тебя есть мужчина?

Она покачала головой в ответ и делано улыбнулась во весь рот.

– Нет, сейчас нет… – Голос ее предательски дрогнул.

– А что такое? Надеюсь, у него были серьезные намерения?

– Очень. – Николь пробрала дрожь при воспоминании о том, как Дэвид добивался их свадьбы.

– Но это тебе не по душе?

– Естественно, нет… при одной мысли у меня волосы встают дыбом… давай не будем об этом.

Сейчас, когда жизнь снова затеплилась в ней, единственное, чего ей хотелось, – радоваться этому прекрасному дню, полнолунию и упоительному ощущению свободы.