Книга Помни о хорошем - Виктория Плэнтвик

Томас Айвор нес ее так легко, как будто она совсем ничего не весила. Эвелин казалось, что она летит по воздуху.

— Я чувствую себя мотыльком, — со смешком сказала она.

— Мотыльки, как я уже говорил, не кусаются, — не замедлил съязвить Томас Айвор. — Я могу надеяться, что мой поступок вы будете рассматривать не как брачные намерения, а как проявление обычного человеческого сочувствия? — насмешливо осведомился он.

— Кровожадность вам больше подходит, — откликнулась Эвелин. Она пошевелила ногами и почувствовала, что они ее слушаются. — Поставьте меня на ноги, я уже не упаду в обморок.

— Всему свое время.

Они прошли мимо бывшей столовой, которая теперь стала кабинетом, а в следующей комнате, дверь которой тоже была открыта, стоял предмет, удививший Эвелин до предела.

— У вас есть рояль? — вырвалось у нее.

— Это вас удивляет? Вы считаете меня только владельцем имения, недостойным его высокого культурного прошлого? — Томас Айвор остановился напротив гостиной, читая ответ на вспыхнувшем румянцем лице Эвелин. — Понятно… Вы наслушались вздора от своей болтливой кузины.

— Да, Глория мне что-то такое говорила, — сухо произнесла она.

— Какое разочарование для вас, — шелковым голосом протянул он, опуская ее на мягкий диван, обитый кремовым бархатом.

Эвелин с удовольствием ощутила под собой пушистое покрывало и даже не очень сопротивлялась его рукам, которые начали ловко расшнуровывать ее туфли. Он не поленился снять и гольфы, хотя она уверяла его, что вполне способна с этим справиться.

— Сделайте мне одолжение, — уговаривал он Эвелин, устраивая ее удобнее, так, чтобы она опиралась о валик дивана. — Я не хочу давать вам повод требовать у меня извинения. — Он повернулся, чтобы взять из рук Шейлы кувшин с теплой водой. Шейла принесла и аптечку, большую пластиковую коробку с красным крестом.

Освободившись, девочка вприпрыжку выбежала из гостиной.

Эвелин пришлось выдержать подробнейший осмотр каждой ссадины, она только стискивала зубы, когда Айвор осторожно смывал грязь с поврежденной кожи. Эвелин удивлялась, как может такой крупный мужчина, как Томас Айвор, быть таким бережным и нежным. Следя за ним, она заметила и то, что раньше не бросалось в глаза, — сочувствие и мягкость в выражении его лица. Такой Томас Айвор тревожил ее сердце еще больше, чем тот уверенный и агрессивный человек, каким она его всегда знала.

— Я заклеил все раны бактерицидным пластырем, — доложил он, прикрепляя последний кусочек пластыря к ее руке возле голубых прожилок у запястья. — Он к тому же антиаллергический. Я уверен, у вас должна быть очень чувствительная кожа.

— Мистер Айвор!

— Мисс Лентон! — Эвелин сразу ощутила неловкость. Глупо в такой ситуации придерживаться официального обращения. — Прошу вас, зовите меня по имени — Томас. Женщина не имеет права так официально разговаривать с мужчиной, который перенес ее через порог собственного дома… Держу пари, эти синяки скоро пройдут… Эвелин. — Он так ласково протянул первую букву ее имени, что имя прозвучало, как незнакомое. — Да, это быстро пройдет, — уверенно заключил он, бережно погладив ее запястье.

Эвелин показалось, что ее ударило током, даже крошечные волоски на руках встали дыбом.

— Не дергайтесь, все не так страшно, как выглядит.

— Я думаю, мы оба согласимся, что первое впечатление может быть обманчивым, Томас, — с удовольствием произнесла его имя Эвелин.

В ответ он крепче сжал ее руку и, опустив глаза, удивленно произнес:

— Странно. На ваших ладонях нет никаких следов… Обычно люди, падая, выставляют руки вперед…

Руки Эвелин старались поймать падающую девочку, которая теперь, совершенно невредимая, сидела на краю дивана и по-прежнему умоляюще смотрела на Эвелин.

— … еще более странно, что здесь есть заметные синяки… — Томас Айвор легко прикоснулся к покрасневшей коже в вырезе ее блузки, почти у самой шеи. Глаза его становились все более удивленными, как будто перед ним поставили задачу с очень неопределенными данными.

— Я могу что-нибудь сделать самостоятельно или каждое мое движение всю оставшуюся жизнь будет зависеть от вас?

Но он будто не услышал насмешки. Серые глаза Томаса пристально смотрели на Эвелин и, казалось, искали ответ на непонятную загадку. С другого конца дивана на нее смотрела пара синих глаз совсем с другим выражением.

— Нельзя ли узнать, готов ли чай? — как бы между прочим спросила Эвелин, спуская ноги с дивана. — Я с удовольствием выпила бы чашечку.

Томас Айвор провел рукой по волосам.

— Хорошая идея, — промолвил он. — Сандра, — обратился он к девочке, — будь добра, пойди в кухню, приготовь все к чаю, поставь на поднос и принеси сюда. А это унеси, — добавил он, передавая девочке кувшин с водой и оставшийся комок ваты. — И поставь туфли у двери, а не бросай их посреди коридора.

— Ладно! Я теперь всегда ставлю туфли на место. — Девочка сердито сверкнула глазами.

— Хорошо, хорошо, — поспешил успокоить ее Томас Айвор. — Ты всегда делаешь то, что тебя просят. И, несомненно, всегда бываешь вежливой. Умение себя вести, по-моему, твоя самая сильная сторона.

— Я могу быть вежливой, — фыркнула девочка.

— Тогда не стоит показывать дурные манеры. Вы встретились с мисс Лентон в необычной ситуации, но ты все равно должна была представиться. — Эвелин и девочка переглянулись в ожидании официального знакомства. — Мисс Лентон, это моя четырнадцатилетняя дочь Сандра Брунсвик, временно зачисленная в наш колледж. Мисс Лентон — преподаватель литературы в колледже.

— Шейла мне уже говорила. Привет, мисс Лентон!

Сандра заметно наслаждалась смущением Эвелин, бормочущей вежливые слова. Одарив присутствующих щедрой улыбкой, девочка выскочила за дверь.

— У вас, оказывается, есть дочь? — не выдержала Эвелин. — Я не знала, что вы жена… — Она прикусила губу, считая любопытство неприличным, но Томас Айвор не смутился.

— Женат? Нет, я не женат. Надеюсь, вы не будете обсуждать вопрос о родителях девочки в колледже. Вы знаете, как строго у нас подходят к вопросу о происхождении.

— Да, знаю. — Эвелин осуждала такой подход. — Я просто хотела сказать, что не слышала о том, что у вас есть дети.

— Ребенок, — поправил он, — один. У меня ее не было. Она жила с матерью в Италии с самого рождения. — Томас Айвор удобно расположился в кресле, стоящем напротив дивана, свободно вытянув скрещенные ноги.

— О! — только и сумела произнести Эвелин в ответ на столь неожиданное заявление. — Вы, должно быть, были очень молоды, когда она родилась.

— Мне было восемнадцать, — поспешил он ответить, — она была зачата, когда я еще учился в школе. — Его непринужденное признание совершенно потрясло Эвелин. Она пыталась выглядеть равнодушной, но, судя по его насмешливому взгляду, ей это не удалось. — К счастью, я не соблазнил неопытную девочку-подростка. Кристине было тридцать, и это она соблазнила меня. Решение оставить ребенка было ее решением.