Книга Сыщик Бреннер - Игорь Шенгальц

Шар натолкнул меня на определенные мысли. Достав свой переносной переговорник, я связался с больницей. Представившись сотрудником криминального сыска, я поинтересовался состоянием здоровья поступившей на их попечение актрисы Лямур. Словоохотливая дежурная, и не подумавшая усомниться в моем праве задавать вопросы, тут же рассказала, что состояние госпожи Лямур неизменно. Она до сих пор находится в глубоком шоке и так и не пришла в сознание. Врачи делают все возможное, но пока безрезультатно. Поэтому лучше всего еще раз поинтересоваться ее здоровьем завтра утром. Возможно, к тому времени Лямур придет в себя. Сейчас же она находится, помимо всего прочего, под надежной охраной господ полицейских. Успокоившись по поводу ценной свидетельницы – по крайней мере до утра, – я отключил переговорник.

Вечерело, погода испортилась, накрапывал дождь. Холодные колючие капли били в лицо. В такие вечера лучше всего сидеть дома, в семейном кругу, растопить камин, удобно расположиться в кресле и читать интересную книгу, потягивая пиво из высокого стакана. Или слушать сестренок, которые, будучи в хорошем настроении, весьма любили поболтать обо всем на свете. В основном говорила Лиза, вспоминая события минувшего дня, а Петра больше молчала, но иногда в беседу вступала и она, изображая кого-нибудь из знакомых, да так похоже, что я улыбался, и тогда сестры радостно смеялись, довольные. Им было хорошо друг с другом, а мне – с ними.

Людская молва, по счастью, до сих пор обходила нас стороной. Мало кто знал, что мы живем втроем – этакой общиной, даже, скорее, коммуной. Хотя слухи, уверен, кружили по кварталу, но мне было на это наплевать. Повезло, что сплетни пока не добрались до представителей Единой церкви, а то бы святые отцы, несомненно, заявились в мой дом с нотациями. Я-то старый агностик. Пока мне на деле не докажут, что бог есть, я в него не поверю, а так как подобных доказательств никто в мире предоставить не в состоянии, то я попросту избегал всех религиозных разговоров, не был крещен и не посещал церковь. А вот девочкам могло достаться – они были достаточно набожны, умудряясь только им понятным способом сочетать с верой в бога наш довольно странный и сомнительный с точки зрения церкви и общественной морали образ жизни…

Кабаре-ресторан «Три сестры» я хорошо знал и много раз бывал там прежде, как по работе, так и для развлечения. От других подобных заведений кабаре отличалось своим особым стилем, балансировавшим на тонкой грани дозволенного законом. Я и прежде подозревал, что у директора кабаре имелись высокие покровители, иначе заведение прикрыли бы давным-давно, а теперь, узнав, что это излюбленное место отдыха Константина, убедился в этом наверняка.

Уже при входе, едва миновав внушительную охрану – оружие мне оставили, но лишь после того, как я показал княжескую бумагу, – меня встретили соблазнительные красотки, способные одним своим видом свести с ума любого. Они подхватили меня с двух сторон под руки и провели за один из столиков с хорошим видом на сцену, всю дорогу прижимаясь ко мне.

Да, если бы не воспоминания о близняшках, ждущих меня дома, я мог бы поддаться очарованию местных красавиц, как любой здоровый мужчина с традиционными вкусами.

«Три сестры» все же в первую очередь было увеселительным заведением, а не публичным домом в прямом смысле этого слова. Хотя при желании – и за некоторую, весьма значительную, сумму – посетитель и мог уединиться с одной из девушек в приватных кабинетах. Но не каждая девица, работающая здесь, оказывала услуги подобного рода. Все происходило исключительно по обоюдному желанию и согласию. Девушек приходилось скорее уговаривать, чем покупать, – этим и отличались «Три сестры» от прочих мест, где женского согласия никто не спрашивал: платят – иди и отрабатывай, хочешь ты того или нет. Желтобилетных традиционно считали за людей второго, а то и третьего – низшего – сорта, отбросами общества. Но вряд ли кто-то осмелился бы оскорбить подобными словами местных девушек – воплощение манер, грациозности и привлекательности.

С моего места прекрасно просматривался и зал, и другие столики, в то время как одна из колонн удачно скрывала меня от чужих взоров. Пришел я рано, все главное веселье начиналось ближе к десяти часам вечера и длилось до самого утра. Но оркестр играл модную мелодию, певица обладала приятным голосом, пиво мне подали сносное, поэтому я был доволен и сидел себе, неспешно потягивая пенный напиток и украдкой разглядывая посетителей.

Постепенно зал наполнялся людьми, стосковавшимися по веселому времяпрепровождению. Были здесь и армейские офицеры, и купцы, и люди государственные, и даже представители криминального мира – из самых уважаемых, – и дворяне, как вполне состоятельные, так и не обремененные родительскими капиталами, – словом, общество собралось цветистое и разномастное.

Вели себя посетители спокойно, пока находясь в состоянии относительной трезвости и ясности ума. Те, кто посолиднее, пришли с собственной охраной. Но оружие у них изъяли еще на входе. Впрочем, мордовороты-охранники и безо всякого оружия, одними лишь голыми руками способны были утихомирить любого буяна.

Я терпеливо ожидал появления Константина, неспешно попивая пиво. Чуть позже половой принес мне тарелку с жареными ребрышками в качестве закуски. Быстрая езда пробудила аппетит, и я с удовольствием впился зубами в сочное мясо. Теперь я запросто мог протянуть хоть до самого утра. Вот бы все мои засады отличались подобным комфортом!

Тем временем началась основная программа. На полукруглую сцену выбежали девицы, облаченные в откровенные одежды и украшенные яркими, как у попугаев, перьями.

Канкан считался весьма зажигательным танцем и только лишь набирал популярность в империи. Пусть мы с Британо-Франкским союзом и находились в весьма натянутых отношениях, грозящих в любой момент перерасти в войну, но все новшества с той стороны у нас перенимались с большой охотой. Так что девичьи махи ногами выше головы, резкие движения рук, шпагаты и трюки с юбками давно уже практиковались и в Руссо-Пруссии, а одеяния танцовщиц становились все откровеннее и откровеннее, особенно демонстрируемое ими нижнее белье и чулки, от которых у каждого мужчины текли слюнки.

Девицы танцевали с энтузиазмом, и все вокруг самозабвенно аплодировали им. Очарованию поддались даже самые чопорные из присутствующих гостей. Танец жизни, молодости и красоты не оставил равнодушным никого. Но каждого гостя, кто забывался и тянул к танцовщицам руки, немедленно перехватывали вышибалы и, несмотря на чины и звания, вежливо, но твердо препровождали к выходу. Даже телохранители не вмешивались, если их подопечных выставляли, соблюдая внешние правила приличия. Таковы были неписаные законы сего заведения, и им подчинялись все гости, если желали еще раз оказаться в этих стенах.

Я, охотно наблюдая за танцевальной эквилибристикой, не забывал и поглядывать по сторонам, поэтому сразу заметил, когда в дальней части зала появился Константин в сопровождении пары приятелей и пятерки телохранителей. Его можно было легко узнать: в газетах часто мелькали его портреты в разделе светской хроники.

Константин Платонович был настоящим красавцем. Сторож конюшни нисколько не преувеличил. Высокий, стройный и по-военному подтянутый, брюнет с серыми, даже, скорее, стального цвета глазами, с тонкими по моде усами, широкоплечий и узкий в талии, богато одетый, гордый и независимый, один из претендентов на императорскую корону – он легко покорял сердца представительниц прекрасной половины человечества.