Книга Мухосранские хроники (сборник) - Евгений Филенко

– Что, и у тебя есть планета? – ревниво спросил Колобов.

– У всех, – спокойно ответил Дедушев. – Я же говорю – все мы связаны со звездами незримыми узами родства. Только не чувствуем за собой ответственности. Вот как ты!

– Я… – Колобов понурился. – Что я? Я-то уже того… Чувствую.

Он сгреб со стола грязную посуду и понес в мойку. Его одолевали непривычно тяжелые, объемные мысли. О Вселенной, о звездах и планетах. О судьбах цивилизаций.

– Надо их как-то выручать, – сказал он в унисон своим думам. – Что бы тут этакое изобрести? А, Дед?

– Курить брось, – посоветовал тот. – Кран почини. Плинтус прибей. Полы пропылесось. Живешь в некомфортных условиях, а у них там мантию лихорадит.

Колобов сходил за разводным ключом.

– А этот твой Идеант, – сказал он. – Он далеко от моих?

– Порядочно. Да только расстояние здесь не помеха. Если хочешь знать, идеантцы давно уж к твоим прилетели. И аморайцы. И найвиане – это Веры Лисичук из техбюро планета.

– Как же, как же. Комсомолка, спортсменка, просто красавица!

– Не ерничай. Правильно живет девчонка, потому и планета у нее правильная. Так вот, все мы уже там. Только высадиться не можем.

– Опасаетесь? – с неодобрением спросил Колобов.

– Вовсе нет. Барьер там, Колобок. А за барьером – боевые звездолеты.

– Чьи? – Колобов от изумления упустил на пол истрепанную прокладку. – Кто посмел?!

– Есть такая пакостная сила в Галактике – империя Моммр. Темная сила. Живут по нелюдским законам. Для себя-то, наверное, тоже правильно, да только получается, что окружающим – во вред. Никто с ними не может договориться, а они не хотят. Думают, будто лишь они одни – истинно прогрессивная цивилизация, а все прочие – выродки. Вот они-то и дожидаются, когда Роллит дотла выгорит.

– Все же я чего-то не понимаю, – сказал Колобов. – Ты говоришь, происходящее там – лишь проекция наших поступков на галактические процессы. Роллит, то есть я, допустим, гибнет. Идеант, то есть ты, спешит на помощь. Все как будто сходится: ты сидишь здесь и давишь на мою размягченную психику. Но почему там очутились какие-то найвиане?

– Никаких парадоксов. Верочка Лисичук давно к тебе неравнодушна, это видят все. Кроме тебя, естественно, потому что ты слишком ленив, чтобы на работе думать о чем-то, помимо обеда и получки. Вспомни: разве не предлагала она тебе вступить в общество любителей бега? А в турпоход на сопки не зазывала разве? А в театральный кружок?

– Было, – нехотя согласился Колобов.

– И заметь: все это не потому, что она вознамерилась отбить тебя у жены. Подобная мысль чужда ее нравственно цельной натуре. Просто ей невыносимо видеть, как ты, неплохой, в общем-то, мужик, тратишь себя по пустякам.

– Дед, – вдруг встрепенулся Колобов. – А давай тебя на ней женим!

– Псих! – обиделся Дедушев.

– А эти… Как их?.. Аморайцы? Они кто?

– Твоя жена Циля.

– Ну, ты даешь!

– А что тут удивительного? Вот она уехала и сейчас там, на юге, вместо того, чтобы развлекаться на всю катушку, места себе не находит. Как-то ее ненаглядный, чем-то он сейчас питается, и кто же за ним, разнесчастненьким, приглядывает? И вообще у меня есть сильное подозрение, что она тебя элементарно любит.

– Верно, – горделиво сказал Колобов. – Цилька у меня такая. Баба что надо. Тогда последний вопрос: кто стоит за этими гадами из империи Моммр?

– Ни за что не угадаешь!

– Неужто Бабьев? Сильно он вчера пасовал на трех тузах против меня.

– Мелкая, ничего во Вселенной не значащая планетка Шушуга, куда свозят всякий галактический хлам, если ему не найдется иного применения.

– Ежикян? На техсоветах все время на меня тянет.

– Газопылевая туманность без всяких перспектив на планетообразование!

– Сдаюсь, – Колобов поднял руки кверху. – Не иначе, как сам шеф Пентагона.

– Вольф.

– Кто-кто?!

– Вольф. Надёжа наша и светило, без пяти минут доктор наук, обладатель самых твердых моральных устоев во всем нашем славном институте, да и в городе тоже.

– Быть того не может! Он же такой положительный, что его в электролизе можно использовать вместо анода!

– Вот именно. Недавно он имел беседу с директором о необходимости сократить штаты и перейти на новую систему премирования. Предлагал, в частности, упразднить вашу лабораторию, свернуть тематику, а фонды передать на более перспективные разработки.

– Но ведь, если по совести, правильно же предлагал!

– Неправильно, Колобок. Беда не в вашей тематике, а в том, что вы ее завалили. Ваша работа, доведи ее кто-нибудь до ума, ничуть не плоше того, чем занят Вольф. Но он будущего за ней не видит, не знает людей, которые бы ваш завал расковыряли. И поэтому не без оснований полагает, что его личная синица в руках полезнее вашего убогого заморенного журавля.

– Вообще-то есть в нем что-то от автомата, – заметил Колобов раздумчиво. – Поговаривают, он никуда, кроме библиотеки, не ходит.

– Ходит, – возразил Дедушев. – На теннисный корт. Полезно для здоровья, а здоровье нужно для реализации его, Вольфа, замыслов. Кто же, в самом деле, будет двигать науку? Не ты же, куряка и лентяй. Не мусорный же Бабьев, не Ежикян газо-пыльный. Он, Вольф.

– Мом-мра, – с ненавистью сказал Колобов.

* * *

Домой Вольф вернулся необычно рано. К его разочарованию, в ущерб традиционному распорядку библиотека оказалась закрыта на санитарный день. Что бы это могло значить – санитарный день в библиотеке? Травля книжных червей инсектицидами? Поголовная вакцинация обслуживающего персонала противостолбнячной сывороткой? Так или иначе, планы изучения научных раритетов пошли прахом. В плотном жизненном графике Вольфа внезапно образовалась четырехчасовая прореха.

Он не торопясь избавился от прокаленного солнцем пиджака, ослабил узел галстука. Прошелся по комнате, ведя пальцем по книжным переплетам, втрамбованным в стеллаж, от стены до стены – пыли набралось преизрядно. Ткнул все тем же пальцем в клавишу угнездившегося под письменным столом системного блока. Тот с готовностью вышел из спячки и высветил на экране двадцативосьмидюймового монитора приглашение к игре в «Лабиринт смерти». Что ж, даже Олег Олегович не чужд был мелких слабостей. В этой игре жизни Вольфа ничто не угрожало: он в два счета достиг Черных Ворот, отягощенный добытым в схватках с подземной нечистью золотом, быстренько разделался с жутковатым Безымянным и его демонами. Выслушал исполненную в его честь пафосную мелодию – как и вчера, и третьего дня, и месяц тому назад.

Вольф сел за стол, придвинул поближе клавиатуру и уверенно выстучал заголовок: «К вопросу о…». Здесь он испытал некоторые колебания и, чтобы освежить в памяти личные творческие планы, вывел поверх текста окно органайзера с реестром проблем, о каких надлежало довести до широкой научной общественности его, Вольфа, личные соображения.