Книга Роковой поцелуй - Джорджетт Хейер

Джудит, согласившись с Перегрином, после завтрака поднялась в свою комнату, чтобы надеть шляпку и перчатки. Она надеялась: лорд Уорт не разгневается на них за то, что они приехали в Лондон вопреки его совету. Но теперь, когда встреча с ним стала неминуемой, девушка призналась себе, что немного нервничает. Однако Перегрин был прав: первым делом следует повидать своего опекуна, а дальше будет видно.

Поскольку ни она, ни Перегрин понятия не имели, где находится площадь Кэвендиш-сквер, и оба не горели желанием признаваться в собственном невежестве, расспрашивая дорогу, Перегрин кликнул одного из тех извозчиков, которыми изобиловала улица, и назвал ему адрес.

Вскоре они приехали на Кэвендиш-сквер и остановились перед огромным особняком с импозантным подъездом, фасад которого украшали лепные фигуры. Перегрин помог сестре сойти на землю, рассчитался с извозчиком и решительно заявил:

– Ну, не съест же он нас, Джу.

– Да, – отозвалась мисс Тавернер. – Да, конечно. Ох, Перри, подожди! Не стучи! В твоем башмаке застряла соломинка; наверное, попала туда с пола этого ужасного экипажа.

– Проклятье, как хорошо, что ты вовремя заметила ее! – воскликнул Перегрин, вытаскивая соломинку и оправляя лацканы своего сюртука. – Ну, идем, Джу! – Он поднес руку к дверному молотку и несильно постучал.

– Этак внутри никто ничего не услышит! – с презрением заявила его сестра. – Если ты боишься, то я – нет! – Шагнув вперед, она ухватила дверной молоток и властно забарабанила им по дубовой преграде.

Через некоторое время дверь, к вящему смущению мисс Тавернер, отворилась. На пороге возник здоровенный ливрейный лакей, слегка наклонивший голову в знак того, что готов выслушать их объяснения по поводу этого визита.

Мисс Тавернер, взяв себя в руки, осведомилась, дома ли лорд Уорт, и после того, как ее вежливо попросили назвать свое имя, с апломбом ответила:

– Будьте любезны передать его светлости, что прибыли сэр Перегрин и мисс Тавернер.

Лакей поклонился, словно эта речь произвела на него неизгладимое впечатление, и распахнул перед ними дверь, приглашая войти в дом. Здесь их с рук на руки принял второй ливрейный слуга и, попросив следовать за собой, провел через огромный холл к двери из красного дерева, за которой обнаружилась гостиная. Зна́ком предложив располагаться, он оставил их наедине.

Перегрин провел пальцем по шее, ослабляя узел галстука.

– Ты все разыграла как по нотам, Джу, – одобрительно заметил он. – Надеюсь, и со стариком справишься не хуже.

– Не думаю, – ответила мисс Тавернер, – что в том будет необходимость. Знаешь, Перри, какая мысль мне пришла в голову? О том, что мы с тобой заранее превратили лорда Уорта в людоеда, а я готова поставить десять против одного – он окажется милейшим человеком.

– Очень может быть, – с сомнением протянул Перегрин. – Во всяком случае, дом у него славный, ты не находишь?

Дом, обставленный с первостатейной элегантной роскошью, и впрямь казался славным. Стены в гостиной были задрапированы обоями нежно-голубого цвета, а из больших окон, занавешенных мягкими, в складках, голубой и малиновой портьерами, подвязанными шнурами с большими серебряными кисточками, открывался вид на площадь. На полу лежал аксминстерский ковер[26]; здесь же находились одна или две кушетки с витыми позолоченными подлокотниками и малиновой обивкой, низенький кофейный столик из мореного дерева, несколько стульев в стиле «шератон»[27], секретер с выпуклой передней частью и верхом, заключенным в застекленные дверцы, пара круглых табуретов у окон и симпатичный пристенный столик[28] с передними ножками в виде позолоченных сфинксов.

На стенах висело несколько картин; мисс Тавернер разглядывала одну из них, когда дверь вновь отворилась и в комнату вошел кто-то еще.

Она проворно обернулась. Как раз в этот момент с уст Перегрина сорвалось приглушенное восклицание. Девушка застыла на месте, в немом удивлении глядя на вошедшего мужчину. Это был он, джентльмен из коляски.

Он уже избавился от своего пальто с многочисленными воротниками и сапог для верховой езды, но, несмотря на облегающий сюртук из голубой ткани, такие же панталоны и сверкающие ботфорты с крошечными золотыми кисточками, она не могла ошибиться. Это был он.

Он не подал виду, что узнал ее, однако пересек комнату и, подойдя к Джудит, отвесил церемонный поклон.

– Мисс Тавернер, полагаю? – сказал он, после чего, поскольку она, лишившись дара речи, не ответила, повернулся к Перегрину и протянул ему руку. – А вы, как мне представляется, Перегрин, – продолжал он. – Как поживаете?

Перегрин машинально протянул собственную руку в ответ, но потом словно ужаленный отдернул ее.

– Что вы делаете в этом доме? – выпалил он.

Тонкие черные брови джентльмена едва заметно приподнялись в высокомерном удивлении.

– Не представляю, кто имеет большее право находиться в этом доме, – ответил он. – Я – лорд Уорт.

Перегрин отпрянул.

– Что?! – На щеках у него заалел румянец гнева. – Ваша шутка неуместна! Вы не можете быть лордом Уортом! Не можете!

– И почему же это я не могу быть лордом Уортом? – осведомился джентльмен.

– Потому что это невозможно! Я вам не верю! Лорд Уорт… он должен быть старше! – вскричал Перегрин.

Джентльмен, слегка улыбнувшись, вынул из кармана табакерку с эмалированной крышечкой, которую открыл небрежным щелчком указательного пальца. Этот жест живо напомнил Джудит о том, как он стоял в холле гостиницы «Георг». Она вдруг вновь обрела дар речи и, легким движением руки призвав Перегрина молчать, осведомилась ровным голосом:

– Это правда? Вы действительно лорд Уорт?

Его взгляд скользнул по ее лицу.

– Разумеется. Собственной персоной, – отозвался он и, взяв щепотку табаку из коробочки, осторожно втянул ее носом.

Голова у Джудит пошла кругом.

– Но здесь какая-то… Каким образом, сэр, вы могли быть другом моего отца?

Он защелкнул табакерку и опустил ее в карман.

– К сожалению, сударыня, я не имел такой чести.

– В таком случае… О, здесь наверняка произошла какая-то ошибка! – сказала она. – Ужасная ошибка!

– Очень может быть, – легко согласился его светлость. – Но ошибку, мисс Тавернер, совершил не я.

– Но вы не можете быть нашим опекуном! – выпалил Перегрин.