Книга Кносское проклятие - Дмитрий Петров

Двигаясь как во сне, под влиянием неведомо откуда навалившегося наваждения, я поднялся, ведомый девушкой, и упал на ковер возле камина. Новая порция дров к тому времени ярко разгорелась, и языки пламени плясали прямо перед моими глазами. Тепло от огня согревало один бок, а с другого бока я ощущал жар обнаженного тела Ани.

Мы начали целоваться. У нее оказался очень длинный, просто какой-то неправдоподобно длинный и подвижный язык, который юрко сновал у меня во рту, а затем переместился ниже, влезая в горло.

В этот миг я испугался — мне показалось, что внутрь меня забирается проворная змея. Движение, еще движение, и я задохнусь, а гибкое и скользкое тело змеи проскользнет в мои внутренности…

— А, вот вы где устроились, — раздался голос Саула Ароновича.

Я невольно вскинул глаза и увидел профессора, стоявшего над нами с бокалом. Я не испугался, что он рассердится, — краем сознания я отдавал себе отчет, что участвую в какой-то игре, куда меня втянули. И все это при том, что все это время я совершенно не был способен критически воспринимать действительность. Наверное, человеческое сознание невозможно до конца уничтожить никакими препаратами…

Профессор, с улыбкой стоящий надо мной, — это было последнее, что я запомнил в тот вечер. Дальше шли только смутные ощущения и внезапно врывающиеся в сознание обрывки разговоров.

Сознание стремительно меня покидало. Уже лежа с закрытыми глазами, я последним животным страхом пытался удержаться в этом мире и с тихим бессилием как бы со стороны наблюдал за угасанием собственного рассудка.

Меня отравили? Меня убили? В бокале, который подала мне Аня в начале вечера, был яд?

Глупо и обидно. Но зачем? Я ведь так ничего и не понял.

Сквозь пелену, окутавшую меня, иногда проступали звуки, которые сначала отдавались в ушах гулом, а затем стали сливаться в слова.

— Напрасно стараешься, — послышался голос. — Он заснул, ты опять превысила дозу. Что за ненасытность!

— Он такой крупный мужчина, — ответила Аня, и мне показалось, что она хихикнула.

— И вот результат — крупный мужчина спит, — раздраженно заявил Саул Аронович. — Оставь его в покое и иди ко мне.

Рядом со мной шорох, возня…

— Зачем к тебе, Кисик? — разочарованно произнесла Аня. — Я не хочу, я устала. Целый вечер слушала ваши дурацкие разговоры…

— А потом сыпанула от всей души, — язвительно хмыкнул Гимпельсон. — От нетерпения. Вот к чему приводит нетерпение, душенька.

Смысла разговора я тогда не понял, но отчетливо помню, что обрадовался: слышу — значит, все еще жив.

Утром меня разбудил Гимпельсон, который в спортивном костюме присел рядом на корточки и держал в руках стакан молока. Я все еще лежал на ковре. Камин погас, в окна сквозь раздвинутые шторы светило солнце.

— Да не бойтесь вы, — ухмыляясь сказал он при виде моего испуга. — Это обычное молоко из пакета фирмы «Клевер». Больше там ничего нет. Будем беречь ваше здоровье.

Он протянул стакан, и я стал пить: в горле здорово пересохло.

— Кто же знал, что вы так нестойки к «колесам»? — покачал головой профессор, как бы извиняясь таким образом передо мной. — Мы на это совершенно не рассчитывали. Так, хотели поиграть немного… Аня всего две маленькие таблетки вам положила, а вы и скуксились.

Он посмотрел мне в лицо и улыбнулся.

— Выглядите отлично. Вот что значит молодость. Хотите со мной пробежаться? Я дам вам спортивный костюм. Очень освежает.

— Нет уж, спасибо, — сказал я и сел, прислонившись спиной к камину. — Что вы мне подсыпали вчера? Я чуть Богу душу не отдал.

— Ну-ну! — дружелюбно засмеялся профессор и похлопал меня по плечу, отчего я вздрогнул и поежился. — При чем тут Бог и ваша душа? Ничего бы с вами не случилось в любом случае. Это же просто допинг — для придания сил и хорошего настроения.

— Наркотики — допинг? — злобно покосившись, буркнул я, окончательно приходя в себя. — Накачали человека без предупреждения какой-то дрянью и говорите, что для хорошего настроения. А еще пожилой человек. Профессор. Можно сказать, наставник молодежи.

Гимпельсон помолчал, потом встал и, заложив руки за спину, прошелся по комнате.

В эту минуту я отчетливо вспомнил, как он точно так же задумчиво вышагивал по кафедре во время лекции…

— Вот именно, — сказал он наконец, сопроводив свои слова тяжелым вздохом и скорчив уморительную гримасу. — Пожилой человек, как вы сказали, Олег. Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны… Разве не так? Вот будете в моем возрасте — сами поймете. Вам принести еще молока?

— Нет, — покачал я головой, начиная понимать смысл произошедшего.

— Помните цезаря Августа? — спросил Саул Аронович. — Когда он достиг моего возраста, то столкнулся с теми же проблемами. Тело дряхлеет, но страсти в нем бушуют прежние. Кто знает, печально это или радостно? Так вот, цезарь Август нашел способ разжигать в себе гаснущее пламя.

— Красиво выражаетесь, — заметил я, в первый раз позволив себе улыбнуться. Да и как не улыбнуться? Слишком уж идиотская история со мной приключилась. Слава Богу, что все обошлось.

— Вот мы с Аней и подумали, что вы нам подойдете, — закончил профессор.

Я понял. Престарелый цезарь Август собирал юношей и девушек, заставляя их заниматься любовью у него на глазах. Зрелище совокупляющихся молодых тел приводило его в возбуждение, и он обретал кратковременную способность к сексу. Об этом писал еще Светоний в «Жизнеописании двенадцати цезарей»…

Значит, я предназначался профессором на роль такого вот римского юноши. Совокупился бы с Аней, а почтеннейший Саул Аронович от этого зрелища пришел бы в состояние возбуждения.

Смешно и грустно. Даже жестоко — по отношению ко мне.

А чтобы все прошло естественно, Аня бросила мне в коньяк наркотические таблетки — так называемые колеса. И оба супруга, без сомнения, тоже приняли дозу. Интересно, они часто практикуют такие «сессии»? Наверное, часто…

Вот и женись после этого на молодой: хлопот не оберешься.

Я встал и привел в порядок свою одежду, основательно растерзанную нетерпеливыми Аниными руками.

— Кстати, — обратился я к Гимпельсону, — если уж мы все выяснили… У нас что-нибудь было вчера? Ну, я имею в виду между мной и вашей супругой? А то я как-то не совсем отчетливо…

— Увы, — развел руками профессор и снова скорчил мину. — Аня переусердствовала с дозой, а вы оказались непривычны к допингу. Так что удовольствия не получил никто. — Он заглянул мне в глаза: — Но вы не сердитесь?

— Если вы дадите мне еще чашечку кофе, — ответил я, — то нет. Спасибо за урок — теперь буду внимательнее в гостях.

Мы пили кофе на кухне — очень стильно оформленной. Печь, покрытую старинными голландскими изразцами, дополняли полки, сделанные из толстых досок: на них стояла медная утварь, словно вынесенная из музея городского быта позапрошлого века.