Книга Лекарство для безнадежных - Кирилл Григорьев

— Хм… — сказал Тарас после паузы. — Как-то слишком много «я», «меня», тебе не кажется?

— В смысле?

— Успокойся.

— Не могу, — помотал головой Максим. — Вторые сутки — не могу.

— Но ведь тебе еще ничего не объявили.

— А вы в курсе всех событий? — удивился Максим.

— Разумеется. Только не спрашивай, как, ладно? Так ты что думаешь?

— Думаю, завтра позвонят. Договоримся о встрече, — Максим судорожно вздохнул. — И на ней меня убьют.

Тарас покивал в темноте.

— Ты — сильный парень, — сказал он. — Так спокойно говоришь о собственной смерти…

— Поверьте, не спокойно.

— Верю. Но ты прав. Им тебя убрать необходимо, — произнес он, глядя вперед на дорогу. Он сказал это так просто и буднично, что Максим понял: правда. Завтра, послезавтра, максимум — неделя и он, Максим, перестанет жить. Несмотря на страх, он до сих пор не верил, что это возможно — раз, и все. А теперь…. Это не сон. Это на самом деле происходит с ним, любимым и обожаемым, в общем-то, совсем неплохим парнем, идиотом, вляпавшемся в очередное дерьмо. И, судя по всему, последнее.

Он закашлялся, подавившись дымом.

Тарас посмотрел на него.

— В милицию идти глупо, — сказал он. — Ты это понимаешь?

— Да, — откашлявшись, кивнул Максим. Глаза слезились то ли от кашля, то ли от жалости к самому себе. — Что же мне делать?

Тарас вынул трубку и повертел задумчиво ее в руках.

— Просто выжить. Если они будут уверены в твоей смерти, искать не станут. Мы тебе сменим фамилию, имя, можно даже лицо поменять.

— И как же мне выжить?!

— А так, — сказал Тарас и вдруг всем корпусом повернулся, — Пойми, другого варианта нет. Если за тебя кто-нибудь подпишется, будет война. За тебя никто не встанет, поверь. Поэтому, у тебя есть дилемма. Либо бежать, любо принимать мое предложение.

— Куда же мне бежать? Без работы, без денег… Я из Москвы за всю жизнь два раза выезжал, да и то, в Анапу, с родителями. Нет, бежать мне некуда…

— Значит, не беги, — пожал Тарас плечами.

— Но как тогда?….

— Выжить? Как? Пойти на встречу, получить обещанную пулю в лоб и воскреснуть. А потом начать новую жизнь.

— Я что похож на Маклауда?

— Тебя невозможно будет убить обычными, человеческими методами, — произнес Тарас, а Максим внезапно поверил.

— Что я должен сделать? — после паузы спросил он.

— Прежде всего, пообещать, что когда все закончится, ты станешь работать на меня, — сказал Тарас и вдруг рассмеялся. Максим недоуменно на него посмотрел. — Извини, — оборвал тот сам себя, — просто, когда я произношу эту фразу, многие начинают странно на меня косится. Ну, знаешь, всякая чушь. Приходит человек в критический жизненный момент и предлагает панацею в обмен на преданность. Выглядит, будто я души приобретаю, нет?

— В общем, да, — тоже улыбнулся Максим через силу. Он не смог бы сейчас отреагировать даже на «Мистера Бина».

— Так вот, — сказал Тарас, — запомни, моя фамилия — Петровский, а не Люциферов. Хотя методы те же…

— Методы у всех одинаковые, — буркнул Максим.

— Да… И, последнее. Мне нужны несколько абсолютно честных ответов. Готов?

— Конечно.

— Ты не знал на самом деле?

— Нет.

— И ничего тебя не настораживало?

— Нет.

— Ты сожалеешь?

У Максима хрустнули скулы.

— Я проклинаю тот день, когда я пришел работать к Семену, — твердо ответил он. — Я ненавижу себя за свою слепоту. И я презираю людей, с которыми и на которых я работал.

Внутри него вновь волной поднялась ненависть.

— Успокойся, — сказал Тарас. Он задумался на мгновение, словно к чему-то прислушиваясь. Наконец посмотрел на Максима и произнес:

— Я тебе верю. Мы тебе поможем.

Максим перевел дух.

Несколько раз вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Что я получу взамен? — спросил он. — Ну, если пообещаю…

— Вот это… — Тарас сунул руку в карман пиджака и вытащил что-то маленькое, блестящее. Он взял это двумя пальцами и показал Максиму. — Взамен ты получишь лекарство. — Это оказалось капсулой с поблескивающей жидкостью внутри. — Оно сделает из тебя то, что ты хочешь. Плюс к лекарству — хороший заработок, карьера и различные материальные блага. Подходит?

— Три последних пункта — отлично. А вот что там? — Максим кивнул на пробирку. — Какая-нибудь наркота, которая превратит меня в Горца?

— Ты соображаешь, о чем говоришь? И вообще, заладил, тоже мне. Горец, Горец…. После приема ты станешь нечеловеком, способным выжить после пули в лоб. Это не бессмертие, Максим. Но, не бойся…. Внешне ты останешься прежним.

— А внутренне?

Тарас нахмурился, и устало вздохнул.

— Короче, — сказал он, — ты хочешь или нет?

Максим с сомнением поглядел на капсулу.

— Это точно не наркота?

— Точно.

— Я ведь сделаю анализ.

— Точно.

Максим потер лоб. Пожал плечами, размышляя.

Петровский ждал.

— Я обещаю, что после успешного разрешения всех проблем, я — ваш, — произнес, наконец, Максим.

В салоне повисла тишина, даже «Энигма», тихо игравшая в динамиках машины словно притихла.

— Прислушиваешься, не грянет ли гром с ясного неба? — ехидно спросил Тарас и протянул ему руку с капсулой.

А Максиму на мгновение показалось, что глаза его странно блеснули в темноте — или это только показалось?

Иван Житцов

1

Дом казался старым, хотя еще, наверное, смог бы пережить еще не один год.

На первом этаже Иван с Галиной облюбовали себе убежище. Свили семейное гнездышко, где предавались любви, мечтаниям о лучшей жизни и нередким ссорам. Хозяйственная Галька сволакивала в него все, что попадалось под ее хозяйственную руку. Старый телевизор, сломанная стиральная машинка, которую Иван еле затащил по обветшалым ступеням, облезлые книжные полки. Все это складировалось в комнате побольше — «гостиной», как ее называла предприимчивая Галька. А спали они с Иваном в соседней комнате, чуть поменьше, денно и нощно охраняя накопленные богатства.

Устало пошаркивая натруженными ногами, Иван поднялся по скрипящим ступеням подъезда. С трудом отворил застонавшую дверь. Их квартира была первой справа, сразу за давно мертвыми облезлыми почтовыми ящиками.

Иван сдернул тугой засов и зашел в прихожую. Прислонился спиной к двери, отдыхая. События сегодняшнего дня вспоминались с огромным трудом. Словно воспоминания прятались за непроницаемой ширмой, сотканной почему-то из боли и страха.